Именины

Все мы грешники. Кто-то больше, кто-то меньше. Все мы знаем про десять заповедей, и вроде как в глубине-то души понимаем: воровать нехорошо, желать своим врагам буйного поноса – ещё хуже, смотреть порнуху и фантазировать о содомии – вообще стопроцентный билет бизнес-класса в ад, к демоническим чертям. Но, тем не менее, все продолжают пиздить с работы бумагу для принтера, шептать в спину своему начальнику «Да чтоб ты просрался, лепрекон простатитный», и дрочить на Сашу Грей, представляя себя вон тем, шестнадцатым сверху, восьмым слева от края.

В дверь моей квартиры сначала позвонили, потом постучали, и тут же, без перехода, предприняли попытку выбить её ногой. Открывать не хотелось: кто бы это ни был – они незваные гости и невоспитанное говно.
- Лидооооос! – За дверью утробно завыли голосом Ершовой. – Худо мне! В глазах темно! Руки заняты! Открываааай!
- А в дверь ты чем звонила? – Я открыла дверь, и впустила в дом зарёванную Юльку, две бутылки вина Лыхны, и подпорченный с одного бока ананас, который Ершова держала между щекой и левым плечом.
- Тебе показать, чему меня научили в восемьдесят девятом году в школе спортивной гимнастики? – Юля выгрузила пузыри в мои руки, а от ананаса откусила огромный кусок. – У меня прекрафная растяфка.
В доказательство Ершова задрала ногу, и помахала ей у меня над головой. С подмётки её сапога что-то упало, и скатилось мне за шиворот.
- Спросонья я туплю. – Призналась я, и спросила: — Ты на такси ехала?
- Пешком, Лида. – Юлька проглотила ананас. – Как Моисей. Сквозь бури и непогоды. По хлябям развёрстым. По землице сырой.
- То есть, через собачью площадку? – Моя рука, уже нырнувшая к себе за шиворот, зависла в воздухе.
- Там у меня был привал. – Ершова тяжело вздохнула. – Бутылок изначально было три.
- Я в ванную. А ты иди на кухню, и готовься отвечать. Вернусь – спрошу со всей строгостью. Расскажешь плохо – осенью придёшь на пересдачу.

Когда я вышла из ванной – бутылок стало ещё на одну меньше. А подгнивший бок ананаса гордо лежал на праздничном блюде, которое я достаю по большим праздникам. Скатерть была мокра от слёз, которые лились из Ершовской головы.
- Тварииииии! – Рыдала Ершова. – Твари и орясиныыыыыыыыыыыыы!
- Начало хорошее. – Я села рядом. – Видно, что вы учили этот билет. Продолжайте, барышня.

И барышня продолжила.
Случился в жизни Юли смертных грех, похлеще пижженой с работы канцелярии: полюбила она женатого. Ну, как полюбила… Не то, чтоб, вот, прям полюбила как Джульетта Ромео, но какая в тридцать-то лет может быть любовь, скажите? После двух разводов и одного неудачного сожительства с человеком по имени Вахтанг Кончадзе? Никакой, конечно, любви. Одна только похоть животная, строго по пятницам в 10 вечера. И всё было хорошо, пока законная супруга Юлькиной радости не прознала про Юлю, и не начала вести себя как дрянь.
Не, ну казалось бы: узнала ты, что у твоего мужа есть Ершова. Нет, не любовница, а Ершова, что вообще нельзя считать за любовницу: я в курсе Юлькиной привычки засыпать на второй минуте секса. Вахтанг рассказывал. Перемежая свой рассказ возгласами «Вах, Лидок, она убила во мне джигита!» Ну так вот. Ну, узнала ты, что у мужа есть Ершова. Ну так пойди, да наподдай ей как следует. За волосы оттаскай разлучницу. Ноги ей вырви, чтобы ей потом нечем было в дверь звонить. На худой конец, наври ей, что умеешь делать куклу Вуду, и умертвлять потом своих врагов страшной смертью. Для пущей правдоподобности, вырви ей клок волос, и скажи «Ахалай-махалай, ляськи-масяськи». Чтоб, значит, показать ей, что ты шутить не намерена.
Но нет. Нет, блять. Эта неумная женщина решила не выбирать лёгких путей, а поэтому где-то раздобыла номер Юлькиного домашнего телефона, и давай туда перманентно названивать. С периодичностью один звонок в минуту, круглосуточно. Опять же, всё б ничего, но дома у Юльки живут десятилетняя дочь, и девяностолетняя бабушка Настасья. Вот им-то рассерженная и обманутая супруга весьма доходчиво и регулярно объясняла, что их мама и внучка охоча до чужих пипись. Жадна до тестикул окольцованных. Нападает на них по пятницам прям своим развратным ротом – и не оттащишь! Далее шло подробное описание того, как именно Ершова нападает ротом на чужие гениталии, и сыто урчит.
Разумеется, после такой психической атаки Юлькина дочь разрыдалась, и потребовала у Юли объяснений. А глухая бабушка Настасья, последние лет двадцать слышавшая только голоса у себя в голове, и шумы в собственном правом ухе – вдруг исцелилась, и начала мучить Юлю вопросами на предмет подробностей: а у неё волосы между зубов не застревают, после таких-то экспириенсов?
Это была полная катастрофа. Юлькина психика находилась на грани срыва, и это было видно по той нечеловеческой жадности, с которой она зубами выдрала пробку из второй бутылки, опрокинув её сразу себе в рот.
- Вы прекрасно изложили материал. – Я встала и вытащила из Ершовой бутылку. – А теперь перейдём к факультативным занятиям. У меня есть план, но мало информации. Давайте совершим равноценный обмен.
Через полчаса я знала, что:

1) Паскудную супружницу зовут Мадонна Константиновна
2) Мадонна Константиновна старше своего супруга на двадцать лет
3) В следующую пятницу ей стукнет пятьдесят
4) Отмечать юбилей Константиновна будет у себя на работе
5) Работает Мадонна на этой работе генеральным директором
6) Выглядит юбилярша ярко: метр пятьдесят, короткие, кудрявые, ярко-рыжие, выкрашенные шестидесятипятирублёвой краской Импрессия Плюс, и давно уже мучается половой холодностью.

С последним пунктом мне потребовалось уточнение: отсутствие в её жизни дозы мясных уколов – это у тётки приобретённое по собственной воле, или же молодой супруг, не желая потерять последний рассудок – избегает половой активности в отношении Мадонны Константиновны?
Ершова на минуту задумалась, и призналась, что, вот, не в курсе. Свечек она не держала. Всё может быть. И то может, и другое. Главное – пусть звонить перестанет, гадина. А мужика Юлька ей с удовольствием отдаст обратно. Он, скотина, научился засыпать ещё раньше Ершовой.
- Я поняла вас, барышня. Утрите лицо, выбросьте гнилой фрукт, и постирайте скатерть. – Я встала из-за стола и пошла одеваться. – У нас мало времени. Мы уезжаем.
- Куда? – Юлька перестала рыдать, и откусила тухлый ананасий бок. – Я сегодня плохо выгляжу, и без макияжа смоки-айс.
- С ним ты выглядишь ещё хуже. – Я уже натягивала куртку. – Что стоишь? Одевайся. Едем в Митино, на Блошиный рынок.

Года три назад враги спиздили у меня телефон. Безусловно, у них после моих проклятий отвалились руки, но это меня мало утешало. На новый телефон денег особо не было, а вот на бэушный можно было наскрести. Так меня занесло на митинский радиорынок, где боковым зрением я успела заметить, что у входа сидит куча разнообразных бабушек, которые приторговывают различной хуйнёй: книжками Бонча-Бруевича «Детство Ильича», болотными сапогами своих дедушек – оба на левую ногу, и старыми плюшевыми игрушками – результатом пятилетки в четыре года: косорылыми, страшными, и неопределённой породы. Бабушки сами, в общем-то, затруднялись объяснить: а кого они продают под видом зайца Степашки? Это вполне мог бы быть и пёс Петя, и черепаха-ниндзя, и даже чупакабра. Вот эти бабушки и были нам с Юлькой так нужны.

- Ну, которая из них похожа на Мадонну? – Я выпихнула Юльку на середину узкой дорожки, вдоль которой длинными рядами сидели бабушки, и нахваливали Бонча-Бруевича.
- Да все похожи, вроде… — Юлька растерянно смотрела на старушек. – Вот особенно эта – ну вылитая Мадонна. – Ершова некультурно ткнула пальцем в одну из бабушек, и та расцвела:
- Да я ж, доченька, в тридцать первом в церковном хоре пела. Так прихожане часто вскрикивали: «Матерь Божья?! Что это?!»
- Да я не про вас! – Юля поморщилась, а старушкина улыбка погасла. – Я про вашу обезьяну. Это ж обезьяна?
Ершова ткнула пальцем в плюшевую поебень, лежащую перед бабушкой на перевёрнутом ящике. Бабушка крепко задумалась. Потом предположила:
- А не заяц ли? Уши-то вон какие.
- Лида, — Юлька повернулась ко мне: — Нужен твой свежий взгляд. Это вот кто? Заяц или обезьяна?
Я взяла в руки кусок плешивой тряпки, набитой опилками, и прикинула удельный вес.
- Не, это лошадь Анжела.
- Да какая ж это лошадь, ты что, дочка? – Бабка увидела в нас потенциальных покупателей, и принялась нахваливать свой товар. – Продукт – первый сорт! Ты посмотри, какие уши! Породистые, стоят! Реют гордо на ветру! А ноги? Ты на ноги-то глянь! Это ж не ноги, а два кипариса! А руки? А, не. Рук у него нету. Зато хвост, хвост какой, а? Чистый горностай!
Я посмотрела на Юльку. Та внимательно разглядывала плюшевое нечто, что-то явно прикидывая.
- Ну, в целом-то схожесть имеется? – Я решила помочь Ершовой. – Смотри, какая у неё на голове рыжая шняга.
- Вот она-то мне и нравится, Лида. Шняга что надо. Но лицо больно уж милое. Прям аж жалко зверюгу.
- Юля. – Я сунула игрушку ей под нос. – Ты тоже милая, если без смоки-айса своего. Чуешь, к чему я клоню?
- Ты хочешь меня оскорбить? – Юлька вяло возмутилась.
- Я хочу тебе сказать, что лицо можно нарисовать любое. Ты Серёжу Зверева без косметики видала? Хорошенький такой гомункул. А как накрасится – смотреть нельзя. В глазах темнеет, и сетчатка рвётся.
- Так что? – Бабка уже поняла, что без покупки мы сегодня не уйдём. – Берёте зайчишку-то?
- Заворачивайте вашего бабуина! – Юлька полезла за кошельком. – Только в три слоя газеты упакуйте. Не ровен час, увидит кто. Я не хочу быть причиной чужого инсульта.
- Самое главное у нас есть. – Я сунула газетный свёрток на дно своей сумки. – Теперь нам нужен любой переход метро.
- Ты с Мадонной побираться решила? – Юлька посмотрела на меня с уважением. – Это хорошо. Но там же нищенская мафия в метро. Нас с тобой отпиздят, а Мадонну заберут.
- Нам нужна тётя с коробкой, набитой трусами, на которой написано: «Всё по 10 рублей». Это вторая часть моего плана.
- Была б верующей – я бы перекрестилась, Лида. – Ершова покачала головой. – Страшные вещи ты говоришь. Ты что, телевизор не смотришь? Я передачу видела про те трусы по десятке. Говорят, их по всем моргам собирают, а потом в метро продают. Это плохие трусы, Лида. Не бери.
- Ты ещё про третью часть моего плана не знаешь. – Я потрепала Юльку по головушке. – Потом мы идём в секс-шоп.
- Я звоню знакомому экзорцисту. – Юлька полезла в сумку. – Мне всё это очень не нравится.
- Мне тоже. – Я забрала у Ершовой сумку. – Но так надо для дела. Идём.

Через час мы с Юлей сидели у меня дома и рассматривали наши покупки: плюшевая Мадонна Константиновна с милым лицом, гигантские трусы в горошек, такой же гигантский лифчик Козельской трикотажной фабрики ( а может, и из морга, кто ж его поймёт?), и здоровенный синий хуй. Нас уверили, что из экологически чистого силикона.
- И что дальше, Лида? – Ершова не сводила глаз с синего предмета.
- А дальше вот тебе косметичка: крась свою Мадонну. Рисуй ей самый красивый свой смоки-айс, Юля. Не жалей красок. Хуярь с плеча. Про оранжевую помаду не забудь.
- Ей бы волосы ещё покороче… — Юлька начала втягиваться в творческую работу. – Ножниц бы мне, Лида. И лак для волос «Тафт Три Погоды»
- Вот тебе кухонные ножницы, а вот тебе синий хуй. Всё. Ишь, разошлась. Лак ей, три погоды. Крась давай! – Я уже набирала телефонный номер курьерской доставки: — Алло, здрасьте. Нам бы заказать курьерчика вашего на пятницу. Подарок доставить нужно. У вас есть красивые курьеры? А петь они умеют? Я доплачу! Я тысячу доплачу, что вы орёте? Как вас зовут? Женя? Ну отлично, Женя, приезжай сам.
Я положила трубку, и посмотрела на Юльку. Та, высунув от усердия язык, наносила последние штрихи на лицо плюшевой Мадонны Константиновны.
- Ну, и как там? – Я на всякий случай не рискнула посмотреть в лицо смерти.
- Охуенно, Лида. – Юлькины глаза светились радостью. Пол был усыпан клоками рыжих волос. – Как живая, только мёртвая.
- Я готова. Показывай.
Юлька повернула ко мне Мадонну Константиновну, я коротко всхлипнула, и потеряла сознание. Последнее, что я слышала, были Юлькины слова:
- Такой макияж я делала Наташке Зайцевой на её свадьбу. Правда, там жениха прям в Загсе парализовало. Так Наташка навсегда в девках и осталась.

В пятницу вечером приехал курьер Женя, и забрал из моих рук красивую подарочную коробку, перевязанную золотым бантом.
- Слова помнишь? – Я поправила на шее Жени розовую бабочку в фиолетовый горох.
- Как на Мадонины именины испекли мы каравай! Каравай, каравай, ты коробку открываааааай!
Последнее слово Женя пропел с элементами швейцарского йодля.
- Господи, он прекрасен! – Шепнула из-за моего плеча Ершова. – Я его уже хочу! Дай мне потом его телефон.
- Если жив останется – дам. – Пообещала я, и похлопала Женю по плечу небольшой пачечкой денег. – Вот за работу, а вот за песню. Споёшь плохо – найду тебя и убью.
Женя ласково улыбнулся Ершовой, Юлька в ответ расплылась улыбкой зомби-мамы из рекламы сока «Любимый сад», я закрыла за ним дверь, и сказала:
- Говорит центр управления полётом. Мы готовы к запуску.
- Паааааехали! – Заорала Ершова, а я её одёрнула:
- Рано. Через полчаса начнём обратный отсчёт.

Время для доставки нашего подарка на юбилей, мы выбрали удачно. Начало мероприятия было назначено на 6 часов вечера, и мы прикинули, что к шести приедут ещё не все гости. Коммерческий директор ещё не приедет. Десять топ-менеджеров точно опоздают. Восемь приглашённых деловых партнёров вообще в образе: те раньше восьми и не появятся. Но к девяти все точно будут в сборе, и даже частично уже в говно. Вся надежда теперь на Женьку и его тирольское пение.
Ровно в девять Мадонне Константиновне позвонила охрана, и сказала, что тут курьер приехал. С большой коробкой. Нарядный: в бабочке, в майке с Егором Летовым, и в красном смокинге. Мадонна Константиновна дала приказ пропустить нарядного курьера и его коробку. Жить ей оставалось менее пяти минут.
В шесть минут десятого Женя вошёл в зал переговоров, поклонился гостям, и виртуозно спел про каравай и коробку открывай.

В этот момент мы с Юлей начали обратный отсчёт с десяти до одного: Десять…. Девять… Восемь… 
Юлька шепнула:
- Господи, как же всё это увидеть хочется… Именины будут роскошные. «Опосля в рояль насрали – чудно время провели». Шесть… Пять…

Мадонна Константиновна, одной рукой прижимая к себе голову своего молодого супруга, обляпанную по всему периметру оранжевыми отпечатками её губ, другой рукой открывала коробку, под прицелом пяти десятков нетрезвых глаз.

… Три… Два… Один… ПУУУУУСК!!!!

Первой из коробки была извлечена наша мёртвая чупакабра, заботливо одетая в трусы и лифчик неизвестного происхождения и неизвестных науке размеров. Мадонна Константиновна всё ещё продолжала улыбаться, вертя в руках нашу куклу Вуду. Первым заржал президент торговой компании «РыбТрестПром». Вторым – заместитель Мадонны Константиновны. Третьим – её собственный муж Виталий.
- Это чья-то глупая шутка! – Кричала Мадонна Константиновна. Но её никто не слушал.
- Тут есть что-то ещё! – Мадонна Константиновна пыталась как-то нивелировать всеобщее веселье, и достала из коробки синий хуй. Большой, небесно-синий хуй, к которому была пришпилена степлером отпечатанная на принтере записка «Если муж ебать не может – синий хуй тебе поможет!»
В зале переговоров зазвенели и лопнули все лампочки.

Неделю спустя я позвонила Ершовой.
- Привет, ну ты как?
- Женя прекрасен! – Шепнула в трубку Юлька. – Он так дьявольски молод!
- Передавай ему привет. Ну а вообще – как? Новости какие есть?
- А, ты про Виталика? Ну, как – новости… Мадонна всё ещё лежит в психушке. А там телефона нету, с выходом в город. Поэтому неделя уже тишина. Дома всё хорошо, бабушка снова оглохла. Виталя, правда, приходил. Побить меня хотел. С чего-то он подумал, что это я всё подстроила. Я ему ответила, что я не при делах – это Лидка придумала. А потом вышел Женька и ушатал его в глаз. Так что ты не переживай, он к тебе не придёт, у него нога сломана. А вообще, знаешь, о чём жалею? Что мы нашу рукотворную Мадонну Константиновну так бездарно просрали. Я даже по ней скучаю немного. А ты?
- И я скучаю… — Я вздохнула. – Я уже даже полюбила её в какой-то момент. Такую трогательную, беззащитную…
- А у меня завтра выходной! – Вдруг выкрикнула Юлька. – Выходной! Понимаешь?
- Нет. Это хорошо?
- Это вообще заебись, Лида. А поехали опять на митинский рынок? Там ещё у той бабки псина была плешивая. Похожая на бабу твоего бывшего. Ох, ну прям вот вылитая, Лида. Вы-ли-тая! Давай её купим?

Вот за что я люблю Ершову – это за то, что она ебанутая. А с другими я дружить как-то вообще не могу.


© Мама Стифлера

Интернетная любовь

Я нашел в Интернете любовь,

Виртуальную юную стерву,

Что попала мне в глаз, а не в бровь,

Правда, был этот случай не первый.

Я по клавишам серым долбил

Лихорадочно несколько суток

И любил ее, стерву, любил

Настоящей любовью, без шуток.

Я дарил ей игрушки, цветы,

Что похитил с соседнего сайта,

От ее неземной красоты

Я балдел до последнего байта.

А она издевалась, змея,

Посылая мне новые фото,

От которых в мозгах у меня

Закипало неясное что-то.

Проведя три недели без сна

И ни в чем ей уже не переча,

Я ее уломал, и она

Согласилась на первую встречу.

Долго ждал. Жизнь прокручивал вспять.

Думал встретить ее комплиментом.

А она оказалась опять

Бородатым очкастым студентом.

пирожки

админ сказал кривые руки
нельзя к системе допускать
и идеально ровным пальцем
нажал на клавишу ресет

а город даже не заметил
что я уехал навсегда
и продолжал писать мне письма
про свет про воду про тепло

упал как в обморок в шальные
зеленоватые глаза
очнулся в доме полном тёщи
собачек тряпок и детей

олег ходил по всей квартире
на кухню в душ и в коридор
но николай поймал олега
и приучил ходить в лоток

ножом владею безупречно
фехтую мастерски мечём
и даже голыми руками
смогу приехать и убить

полина вы меня простите
но ваши волосы в паху
я нахожу трансцендентальной
пощёчиной моей любви

есть много девушек хороших
а есть бездарных и тупых
но почему должны вникать мы
в нюансы всякого говна

я ненавижу педерастов
они уводят мужиков
и с каждым годом всё сложнее
нам собутыльников искать

меня не прёт сказал медведев
среди бушующей толпы
и всё концерт остановили
ю ту торопятся домой

твой рот похож на тюбик с пастой
бывает выдаст штонибудь
и запихнуть нельзя обратно
твои ужасные слова

семен проверщиком теорий
пошол работать в институт
сначала писал против ветра
теперь на рэльсах ждет трамвай

григорий жизнь проводит в страхе
он в детстве перенёс пиздец
с тех пор боится ежедневно
он рецидива пиздеца

меня доставили в больницу
и положили умирать
в холодном тёмном коридоре
а я никак всё не умру

исус обвёл спокойным взглядом
толпу собравшихся вздохнул
немного помолчал и тихо
промолвил я слова забыл

есть люди словно тёплый ветер
есть как свирепый ураган
а есть как в тесном помещенье
перестоявшийся пердёж

не будет больше Коля Вике
читать стихи когда темно
цветов с конфетами не будет
она ему уже дала

в морфлоте я служить обязан
сказал Андрей и в рейс ушел
а Аня просто пошутила
что залетела от него

я в интернете с девяностых
я монохромный монитор
под досом юзал между прочим
ты попизди тут мне ещё

искусствоведов группа тихо
восторженно глядит на холст
и вдруг один седой и строгий
отчетливо сказал говно

давай останемся друзьями
такой же бред как например
собака ты мне надоела
давай ты будешь мне котом

ты молока купил пьянчуга
жена владимиру кричит
икнув владимир отвечает
нет молокаку я не пил

ты молока купил пьянчуга
жена владимиру кричит
икнув владимир отвечает
нет молокаку я не пил

олег за всё берётся смело
всё превращается в говно
а если за говно берётся
то просто тратит меньше сил

илья старается скорее
уравновесить зло добром
увидел парни бьют мальчишку
красиво рядом станцевал

висит на сцене в первом акте
бензопила ведро и ёж
заинтригован станиславский
боится выйти в туалет

вчера зайдя ко мне без спроса
разбив окно и выпив джин
аркадий кончился как личность
и начался как пидарас

семен задумался о жызни
грустит и пъёт десятый день
а николай веселый ходит
все время думает про смерть

купил айфон а чо с ним делать
где кнопки чтобы нажимать
и как мне позвонить сереге
а вот и он звонит и чо

колян фамилию бубындя
сменил на гауфзильберштольц
и вдруг стал какать шоколадом
все рады в шоке лишь отец

олег купил оксане стринги
но шутки ради сам надел
а через месяц в этих стрингах
он целовал уже петра

сходила лошадью оксана
затем олег сходил слоном
потом пришел гросмейстер крамник
просил фигуры не глотать

вы так мне отказали в сексе
как будто он у вас один
как будто он у вас последний
и просто кончится на мне

я никогда не спал с мужчиной
ну то есть нет конечно спал
но просто спал вобще без секса
ну то есть что считать за секс

олег не любит николая
он так ему и говорит
ты сука грязный извращенец
я не люблю тебя прости

домой уже я еду мама
мне надо что нибудь купить
купи себе квартиру сволочь
живи отдельно от меня

купил лекарство от поноса
василий и спешит домой
бежит и сильно вдруг чихает
и дальше медленно идёт

у игоря отец философ
он бьёт ремнём его за то
что игорь мало рассуждает
не спорит и доволен всем

анастасия кинестетик
а я напротив визуал
она красиво потанцует
а я потрогаю её
олег умел доить корову
но это тщательно скрывал
не потому что было стыдно
а чтоб корову не доить

какие странные подсказки
бревно и пачка бигудей
возможно господин ведущий
что в черном ящике зухра

перед картиной тициана
где нимфа плещется в реке
антон разглядывает жопу
искусствоведа фатимы

вчера меняла карбюратор
сказала как бы невзначай
семёну после секса ольга
чем вызвала второй оргазм

у жопы есть три ипостаси
одна которая вокруг
другая та что вожделенна
а третья та что бережёшь

одевшись уходящий ленин
с укором шлюху оглядел
вам барышня учиться надо
и трижды это повторил

знакомит ира леонида
со всеми кто был до него
и все сочувственно вздыхают
и понимающе молчат

напоминая дни былые
уже давно висит в шкафу
и всё слабее пахнет сексом
олега высохший скелет

аркадий сам себя сегодня
сводил в кино и в ресторан
купил подарок и конечно
теперь надеется на секс

адам ты что ребра жалеешь
господь с укором вопрошал
aдам взмолился ну не надо
я жопой чувствую беду

каких порою не увидишь
в айфоне санькином чудес
то юрий палыч залетела
то игорь техник заждалась

однажды я к тебе остыну
возьму пальто одену шарф
твою кредитку обналичу
и ты заплатишь мне за все

была б я самкой богомола
тогда б ты мог переживать
а так ну что ты так трясешься
не откушу не откушу

поймал сегодня вирус гриппа
он файлы горла повредил
самокопирует он кашель
и форматирует мне мозг

вот ёлки палки что за праздник
оксана сетует с утра
на палку приглашений уйма
на ёлку не позвал никто

от сладости моей зарплаты
осталась горечь бодуна
обрывки памяти вчерашней
и литыр пива что бы встать

глеб в первый раунд новогодний
нанес по печени удар
в нокауте глубоком лёжа
реванша ждёт на рождество

ты мальчик уступил бы место
ведь дед старик он воевал
садитесь дедушка садитесь
дед улыбнулся данке шён

Ебля среднего возраста

Снова эти ебучие смс-ки. Хорошо, хоть без звука. Все равно в отделе все всё понимают, хуле, взрослые люди. Наташка напротив с непроницаемым лицом ковыряется в отчетах. Ага, а потом небось в курилке с остальными метелками ржут над сорокалетним любовничком.
«Или мы сегодня встретимся, или ты не увидишь меня больше никогда!».
Хо-хо, сколько пафоса. Ну как, как я не увижу тебя «больше никогда», блядь, если мы работаем в одном здании и на одном предприятии? Бабы… Дура, конечно, классическая, - разведенка тридцати лет с прицепом, филфак плюс бухгалтерские курсы, беседы а-ля «я всего в жизни добивалась сама», съемная хата и безграничное море одиночества. Казалось бы, нахуй-нахуй, но нет. Ведь жопа. Даже ЖОПА. Охуенная. И рот такой, с неправильным прикусом и оттопыренной нижней губой, мне нравицца.
Как обычно бывает, она первая запала на меня, первая же и начала соблазнение. Всегда, как в анекдоте, предпочитал немного подождать, а потом взять все, что предложат. Ленивый падонок, хуле. Да и женатому человеку так как-то этичнее, что ли, да и потом легче съехать. Но в основном лениво, конечно, в наши-то годы изображать из себя козлика – нееее. Какой-то обязательный минимум условностей выполнять приходится, но этот минимум уже отработан годами и обрезан до пределов. В основном вот эти ебучие смс-ки, отвечай да не забывай удалять, и всё.
Две недели назад она сама придумала в ихней бухгалтерии какую-то пьянку, изобразила, довольно грамотно, состояние «ой, я такая пьяная, а Машка уже уехала», я в ответ, сверкая глазами, нежным баритоном предложил подвезти. Везу, трепемся обо всякой хуйне. В основном она, не зная, чего сказать, твердит одно и то же: «Ты меня извини, не обижайся, пожалуйста, я тааааак напилась! Я очень редко пью, и только шампанское, а девчонки мне налили коньяка, фу, я таааак напилась, я никогда не была такая пьяная! Ты меня, пожалуйста, прости! Простишь?»
Может, и вправду, напилась? Внимательно смотрю в зеркало – нет, глазки бегают довольно живенько, хе. Театр юного зрителя, блядь. Снова условности. Редко встречаются нормальные бабы, чтоб вот без этого. Чтоб вот так быстренько в кабинете, сняв с одной ноги леггинсы и положив локти на документы, снять возбуждение и получить обоюдное удовольствие, легкое, такое, как поссать, когда и хорошо, и никому ничего вроде не должен. Редко, но встречаются. У меня одна такая есть, замужняя, я её на руках ношу, как говорится. И вы носите, если встретите такую, не будьте ебланами, это ценный подарок судьбы.
Проезжаем стоянку возле парка, она технично и своевременно: «Ой, давай остановимся подышать, голова кружится, не хочу, чтобы доча меня такую пьяную видела!» Как все предсказуемо, блядь, я даже заранее перестроился правее. Остановился, вышли. «Какие деревья красивые!» Ага, блядь, красивые, только бы не спалил никто знакомый. Мнется, не знает, как начать. Ладно, сам подошел поближе, изобразил участие, причем, надеюсь, не хуже, чем она опьянение, гыгык, «Как ты?», убрал прядку волос с лица, и понеслась.
«И че дальше? Нагнуть к машине? Да ну нахуй, еще не так темно, да и фонарь… Надо в машину лезть. Блять, гибкость уже не та, да и зимней одежды, будь она неладна, целый ворох. Но эти детские сосания прекращать надо, уже и хуй привстал, в машину, а там как пойдет…»
Зря волновался, дальше все было четко и отработано. Раздеваться не стали, «я все сделаю сама, расслабься». Ну, такой среднего качества отсос, главное достоинство – рот глубокий, ну и старалась, конечно. Извивалась там, сколько место позволяло, постанывала, проглотила. Какой, кстати, сакральный смысл некоторые видят в этом самом проглоте, я хуй знаю. По мне – просто гигиенично, не надо потом всю эту настрелявшую сперму по всей одежде собирать.
Как только я кончил, ей сразу позвонила дочка, чем заочно мне сразу понравилась. Вот в чем есть польза от их детей, так в этих звонках. Сколько раз убеждался, дети всегда чувствуют этот момент. Вот за это я их люблю, хе. «Солнышко, тебе нужно домой? Ребенок волнуется? Едем-едем!» А то бы сейчас начала эти сопли, блядь: «Что мы наделали? Как же мы теперь?» Плавали, знаем. Отвез, машину на мойку салона на всякий, себе ебальник снегом протер, заебали эти блестки в помадах, суки, делайте без блесток, будь мужеком блеать! И домой, к жене, отбивные, картошка, стограмм. Легкий адреналин отпускает, и жена сразу такой красивой и желанной становится, вот ведь парадокс. Имхо, канеш, - хороший левак укрепляет брак ©.
А потом начались эти переписьки, блядь. Она наседает, я защищаюсь. Что характерно, реально по работе завал, а после работы то одно, то другое. Что ж я, нехристь, что ли, не выебал бы, если бы была возможность? Но у неё мандраж, что естественно, думает, может, отсосала не так, или вообще зря, «он подумал – я шлюха» и прочая бабская хуйня. Девочки! Мы гораздо проще. В основной массе. Встречаются, конечно, долбоебы, но нам, нормальным, некогда эти лоханкинские рассуждения рассуждать. Мы как только сможем, непременно всунем.
Но, две недели, это, конечно, близко к перебору. Надо выебать. Из чисто стратегических соображений. Чтобы потом под рукой есличо. Сколько раз убеждался – никогда лишним не бывает. Там какие-то ученые высчитали, что мужчина в среднем за день сто раз думает о сексе. Пиздежь. Каждые пять минут, причем это если браузер не открывать, хехе.
Расчистил себе вечер, договорились на время, она ребенка попросила забрать там какую-то подругу или кого, мне-то похуй вобщем-то. «Если ты скажешь, что не получится, я больше тебе никогда не напишу!» Ага, как же. Ох уж эти скарлетты охарра, блядь.
Зашли в квартирку – мило, чистенько, все колготки заранее куда-то попрятала, хозяяяяюшка. Несколько этих неловких поцелуев и обжиманий где-то между кухней и туалетом, творожок, какгрицца, сполоснули, каждый свой, и в бой. На аккуратно расстеленном диване. Вот в чем отличие взрослой женщины – комфорт. Малолетка повалится на спину в прихожей на одежду, и колготы заставит с себя снимать. Дуры, блядь, стоячий хуй – явление капризное, стоит разозлиться – придецца этими колготами перевязывать у основания или хуй, или кому-то горло, хехе.
Ну так, опять же, средненько. Три стандартных позы прокатали, чтобы понять, где же у нас самые яркие искры. Трезво, расчетливо, осмысленно нашли точки самого приятного соприкосновения, на будущее. Изображая при этом нечеловеческую страсть и непринужденность, хехе, этакие всплески фантазии как бы. Ох уж эти ёбанные условности, сука.
Самый кайф – это когда выходишь из подъезда и садишься в машину. Уффф, выебал таки. А у неё наверняка – когда за мной дверь захлопнулась. Уффф, выебал таки. И пошла на кухню котлеты жрать. А я в магазин, пивка взял, и тоже домой. Завтра не буду на её смс-ки отвечать первую половину дня. Скажу, совещание. А то еще чего доброго зачастит. Надо осторожно с этим делом, сохранять дистанцию, обрастать женами – не наш метод. Хорошо бы, кстати, для контраста поокучивать завтра на будущее новенькую из маркетинга – худая, как велосипед, я ж говорю, для контраста.
А неплохой день был, кстати.


© Инкогнита

Грибы

Есть в природе много всяких зверушек симпатишных, белочка там, бурундуки разные мохнатые, лисички любопытные. Всех и не перечислить. Но все они имеют одно родственное свойство – когда смотришь на животин этих со стороны, то умиляешься как тетка зависшая над коляской. Ути-пути какие мы миленькие, маленькие и красивенькие.

Но как только какое нить зверюго тебя за палец вкусит, ну или в кучу животную ненароком наступишь, то все. Никаких те «ути-пути», и тем более «какой миленький».

Урод горбатый – это минимальная характеристика еще недавно красивой и веселой зверушки.
… Грибной сезон нынче в разгаре. Грибов столько, что впору не косой косить а на комбайне заезжать в лес. Как сойдешь с дороги, загнешься рачком и попер, попер в такой вот еротичной позе грибки резать да в ведерко складывать.

Намедни я с товарищем заперлись в лес, загнулись как два рака, и похромали потихоньку.
Чую, все. Поясница хрустит, в мозгу многокровие начинается. Да и поднадоело как то.
Поднимаю голову, смотрю, метрах в пяти коллега согнулся в кустах и что то там похрустывает. Жрет что то, что ли?

- Эгегей, бlяааать!!! Одтыхать пора!

А вот когда коллега выпрямился, тут я немного обосрался. Лицо у коллеги совсем не человеческое, а очень даже медвединное. Правда сильно оhуевшее от неожиданности. Изо рта веточка с куста голубики свисает а в глазах… Да чорт его знает, чо там в глазах. Я не офтальмолог, и не смотрел в них.

Ситуация самая что ни на есть, заеbись. Я, медведь и ведро с грибами. Вот такой, bлять, треугольник.

А эта еbаная гризли еще так лапой по морде своей глумливой провела, веточку так небрежно смахнула с ибальничка и села как то совсем по человечески на жопу. Типо в театр пришла, сука.

Я хоть и обосрался на ягель от такого зигзага жизненного, но хладнокровия ниhуя не растерял.

Тока чо делать то? В задумчивости сунул палец в ноздрю и видимо невзначай растревожил кусочек мозга отвечающий за различную, наhуй в быту не нужную информацию.

Информация гласила, что съебываться от медведя это выход не правильный и чреват сильно порванным ачком. А правильный и умный, это громкими звуками отпугнуть его. Ну да-ну да… Тота, эта мракобесия на жопу уселась, не иначе в ожидании громких звуков от меня. И тут чота гремучее сомнение меня взяло, потому как первоначально идентифицировав зверюгу я так громыхнул метеоризмом от неожиданности, что если бы теоретики были правы, у медведя сердце бы прямо, на мох через жопу выскочило? bлять, от страха.

Не, а чо делать? Пол ведра грибов, ниhуя не оружие против косолапого, а перочинный ножик, которым я лихо кромсал грибы, пришлось застенчиво спрятать за спину. А то не ровен час это чудище узреет в руках холодное оружие, и еще поймет не правильно. Ну на hуй.

А ведро такое большое и гулкое. Выкинул нахер всю свою добычу под ноги, да как влупил ладонью по днищу. Звук пошел такой, как тыща пьяных шаманов в бубны въебали.

Миша, конечно, малька приhуел от такой симфонии и даже назад попятился .

Чую, действует музыка на зрителей, действует! Закатил, значит глаза до самого затылка, что бы поэффектней было, врезал в там-там какой то мотив негуманный и плясовой. Аж сам в раж вошел. Луплю по ведру, песню пошлую кричу и с удовольствием наблюдаю, как эта манда шерстистая шустренько так, лыжи в сторону противоположную от меня, навострила.

Тут я совсем разошелся! Крик, грохот бубна, даже пританцовывать начал. Думаю, пору еще пять минут для гарантии, ну а потом домой, штаны стирать.

Тут в самое середине куплета чую, чья то лапа поганая мне на плечо так тяжело, бумс…
У меня аж яйцо к ноге примерзло. Ну, сука, думаю, hуй я теперь штаны отстираю! А сам стучу в ведро, как энеджайзер пиzzданутый и остановиться не могу. Заклинило чота. Только песня оборвалась, потому, как что то там внутрях сперло.

- Серег, ты чо тут, мухомора понюхал?

Ёпт, оборачиваюсь, товарищ с ебальником вытянутым в лошадинный профиль смотрит на мою самодеятельность.

…Как сейчас слышу его рассказ – Выхожу на поляну, а там ты. Лупишь в ведро рукой, орешь глупости всякие, типо «Хади медветь, хади, хади. Я не вкусный, не съедобный…», и еще танцуешь забавно так по грибам рассыпанным.

… Короче, господа. Ебал я в плодоножку все эти грибы вместе с лесной фауной! Луче в магазине все купить.

Первая любовница

Незнакомка бежала, размахивая бюстом, пытаясь успеть на автобус. Удивительно: мне казалось, в нашем районе я изучил все достопримечательности. Лицо она позаимствовала у столбов, пестревших афишами с Татьяной Друбич, а кожу содрала с казахской степи, матовой от солнца. Впрочем, все это было на третьем плане. Я, двадцатилетний гормоноид, гордо смотрел ей в глаза, как в окно, но в мозг велась трансляция панорамы тридцатью сантиметрами ниже.

Чудеса полетели, как из рога изобилия, образуя торнадо: обладательница бюста жила в доме напротив нашего, поступила в тот же московский ВУЗ, на ту же специальность, что и моя супруга. Меня стало засасывать в образовавшийся катаклизм: их записали в одну группу, они быстро нашли друг друга, моя стала ходить к ней в гости, потащила и меня. Я шел, как барашек на курбан-байрам. Но попытался проявить чудеса выдержки, проявления и закрепления — остался на лестнице. Белые пальцы, душащие перила, выдавали мое стремление спастись от затягивающей воронки.

«Товарищ муж, зайдите в гости!» — выглянула из квартиры подруга: джинсы и синенькая майка. А под майкой только кожа. И сиськи…. Против ее чугунных гирь мне нечего было противопоставить, кроме стального лома характера.

Эпоха Лени Рифеншталь давно закончилась, все изменилось: окружающее пространство превратилось в кочки, холмы и курганы, воздух наполняли монгольфьеры, рыбы пускали пузыри и хохотали. Мне снилось, что я тискаю гири и поднимаю сиськи. Бачок унитаза смотрел глазами Друбич, я писал в ее распахнутую пасть, душа рукой эрекцию. Дверной звонок хихикал при нажатии кнопки. Змеилась очередь с арбузами в голове. Прохожие несли дыни. Сталь стала плавиться и перетекать в нефрит.

…Сто лет спустя мы ехали в кабине «Газели» с двумя приятелями. Весна, наконец, стала входить в свои права и обязанности и наши головы совершали синхронные движения: проводить взглядом справа, повернуться налево, проводить взглядом там, повернуться направо; повторить цикл. Скрипач-десантник закурил и мечтательно сказал: «Если бы я родился женщиной, я был бы такой блядью… тако-о-ой бля-а-адью…»…

А тогда я пошел к ней в гости по какому-то поводу, похожему на шестикопеечную монету. Встречные собаки гавкали и подмигивали. Коты шипели и отворачивались. Птицы… ну, на то они и птицы. Все всё понимали. Мне было стыдно, но чувство это металось где-то в катакомбах под городом моей души: все выходы оттуда были завалены бочками тестостерона.

Потом девушка вышла пополнить мусорные баки и, заодно, проводить меня.
- А как же твоя жена? – прошептала она спруту, жадно изучавшему ее анатомию.
- А ты всегда так мусор выносишь? – ответил спрут, обнаружив джинсы на голое тело. И шелковистые заросли: Gillette придет в нашу страну десятилетием позже.

Во мне поселилась ненасытность: едва идя от нее, я уже был полон сил вернуться. Вечерами «бросал в ящик письмо другу в армию», забегал днем «на чай», по утрам «совершал пробежки».
- Дорогой, где ты был?
- ДА-А-А!!!
- Что – да?
- Я весь сухой, но пахну!

Ненасытность сменилась скукой, любовница захотела со мной расстаться: дождалась моего визита и, пока я снимал обувь, она дзынькнула бутылкой и щелкнула зажигалкой: так должна быть драпирована душевная драма по ее разумению. Я соглашался с необходимостью разойтись, вновь оборачиваясь спрутом. Он разочарованно егозил щупальцами, не находя ничего, кроме гирь. Казахский баскетбол утомил однообразием.

Жена была равнодушна ко всему мирскому, кроме еды, поэтому ничего не замечала: та же скука, подогреваемая тщеславием, заставила меня предъявить адюльтер. Она понимала, что должна показать какие-то чувства, но не знала какие именно, спектакль случился отвратительный. Мы собрались втроем: я толкнул спич о том, что жить я хочу с ними параллельно. С женой — ради ребенка, с любовницей – ради процесса. Они возмущенно отказались. «Не шведки», — догадался я. Они не знали, как меня вразумить, а я не понимал, как их бросить.

С Гробманом приехали к нему на дачу: пили вино и вдыхали осень. Я нес чепуху, а он не нес закуску. Случайными встряхиваниями моего тела он пытался сложить нужные мысли в моей голове, как картинку в калейдоскопе. Ему наскучило: мысли выходили все дурней и дурней. И Гробман, бормоча чего-то, меня ударил по лицу.

Через день я нахамил матери, вещающий из своего пуританства о недопустимости меня: она дала мне пощечину. Жена, имитируя страдания, сожрала упаковку димедрола, скорая, смеясь, сделала ей промывание и увезла подумать, а теща хлестала меня по морде, изредка промахиваясь. Странно: я искал приключений совсем на другое место.

Вскоре рябь в нашем болотце улеглась. Я получил бонус в виде двухгодового молчания тещи. И выписал бонус жене: выстрелил в экс-любовницу из браунинга. Та описалась и убежала в горизонт.

А спустя два века она вышла замуж, родила и стала старушкой с цукатами.


© Lutiy

Как я встретила принца

Когда я столкнулась с ним уже третий раз за ночь в клубе возле туалета, он прижал меня к стене, обдавая ароматом дорогого парфюма, и грубо сказал:


- Ну, что, знакомиться будем?

Мне захотелось запустить в этого наглеца какую-нибудь колкость, но я не нашлась, что ответить, а ноги стали ватными. От него исходила сильная сексуальная энергия, энергия самца, которой я не смела сопротивляться.

- Что молчишь, красотка? Язык проглотила? – он прикоснулся горячими губами к моей шее.

- Я…Наташа, - только и смогла выдавить из себя.

- Я - Андрей, - он отстранился от меня, сжал мою руку в своей, потянул в сторону грохочущего зала, и бросил: - Пойдём выпьем, Наташа, - и ухмыльнулся. В этой ухмылке было что-то доброе и сильное. В общем, я попалась на удочку, как маленькая рыбка в этом большом и незнакомом пруду с диджейскими установками, музыкальными колонками и форелями-блондинками в коротких розовых платьях.

Протискиваясь через толпу к барной стойке, он меня приобнял, демонстрируя окружению, что я с ним, и, наклонившись к моему уху, спросил:

- Ты тут с кем, килька? – Я?? Килька? Да что он о себе возомнил? Сейчас я тебе отвечу, шпрот недоделанный!... Боже, какой запах, какой взгляд…

- Я? С подругами. Девичник у нас. На втором этаже. И я не килька, - пробормотала я обиженно.

- Килька-килька. Длинная и в масле. Так и хочется съесть, - он засмеялся. Я не смогла сдержать улыбки и расхохоталась вместе с ним, прогнав сковывающее смущение.

- Что пить будешь, Наташ? – спросил Андрей уже возле бара, «закуривая» электронную сигарету.

- "Маргариту".

- Не люблю я эту вашу "Маргариту"-сеньориту. Бро, сделай "Маргариту" и чистый виски со льдом! – бросил он бармену. А вообще, - продолжил он, посмотрев на циферблат дорогущих «Ролексов», - «Per aspera ad astra» - каждому – свое, - пояснил он.

- Через тернии – к звездам, - поправила я своего принца.

- Хаха! К звездам – это про меня! – принц, по всей видимости, не понял замечания и продолжил вливать в себя огненный виски.

Несмотря на глупую ошибку, Андрей нравился мне все больше и больше. В его карих глазах я не видела дна, а моя голова кружилась от счастья вперемешку с опьяняющей «Маргаритой».

Когда мы переместились в чил-аут и уселись на уютный плюшевый диван, Андрей снова взял меня за руку и начал рассказывать о себе.

Да-а-а… Золотой сынок богатенького папаши, непрерывно качающего нефть. У него было всё: трёшка на Садовом, блестящий «Кайен», куча связей – нужных и ненужных. Этот парень мог сделать мою жизнь сказкой.

Сказав: - Прости, одну минуту, - он достал из кармана черного бархатного пиджака белый «Айфон» и уткнулся в экран, торопливо перебирая по нему наманикюренными пальцами.

- Извини, килька, что отвлекаюсь – дела. Расскажи ты о себе. Работаешь? Учишься? Где живешь?

- Знаешь, Андрей, а рассказывать-то мне и нечего. Живу в Бирюлево с родителями, учусь в институте на бюджете, вечерами подрабатываю репетитором по английскому. Ничего интересного. Это у тебя насыщенная жизнь – клубы, тусовки, нерешенные дела, а у меня все спокойно и размеренно.

- Это не проблема, - он снова наклонился к моей шее, отчего у меня внутри все сжалось. – Будешь со мной – будут тебе и тусовки, и вечеринки. Нравишься ты мне – начитанная, умная, красивая…

Тут в зал зашел мужчина с удивительным букетом белых роз и направился к нашему уютному диванчику.

- Андрей Васильевич? Доставка цветов. Рад снова вас видеть, – отчеканил курьер.

- О, привет! Джимми Уэйлс мне снова помог! «Google» - отличная тема! Зашел, нашел, заказал! Наташка, это тебе! - он протянул мне букет, сверкая обаятельной улыбкой.

- Джимми Уэйлс Википедию основал, Андрюш, - я помрачнела.

- Ох, Наташка, не придирайся к словам! Хватай букет! – он сладко чмокнул меня в щеку. У меня задрожали колени. Вот, подлец! Умеет очаровывать девушек!

Он повез меня домой. На «Кайене», несмотря на выпитый алкоголь. Гаишники ему не были преградой, уж если остановят, папашка все оплатит и договорится, я не сомневалась. В Бирюлево едем, представляете? И я это оценила, небось, за пределы «трёшки» эта сверкающая машинка никогда не выезжала.

Уже у темного подъезда девятиэтажки, он включил магнитолу. Заиграла грустная и красивая «Creep» в исполнении бравых ребят из «Radiohead».

- О! Классная песня! – я восхитилась.

- Да, Килька, Курт Кобейн – легенда мирового рока!

Я промолчала. А он и не собирался останавливаться. На меня посыпались слова любви.

- Эх, Наташка! Влюбился я в тебя! Душа трепещет, когда смотрю в твои глаза и прикасаюсь к твоей руке. Помнишь, как у Лермонтова: «Я вас любил, любовь еще, быть может, в моей душе угасла не совсем»…

Я открыла дверь машины, дошла до мусорного бака, бросила в него букет, плюнула в сторону, и со словами «Умник, блядь!», скрылась в темном подъезде.

© Lipu4ka