Я тебя люблю...никогда не устану повторять эти три магических слова…
Я люблю твою смешную родинку на правой щеке, люблю твои глаза - когда ты грустишь, они наполняются какой- то магнитной бездной и как воронки затягивают меня без остатка в свой сладкий плен. Мне нравятся твои губы, расцветающие в небрежной улыбке (тебе особенно идет этот небрежный апашеский стиль). А вспоминая наш домашний Театр теней я не могу не плакать, даже когда ты рядом…перед глазами вновь и вновь возникают переплетенные тела в древнем экстазе обладания…и мне хочется выть, выть на луну и солнце, если тебя нет рядом.
Промозглый сентябрь разбивает мое сердце…
А ведь однажды ты почти разрушил наш уютный одинокий мир, помнишь? Ты помнишь, как пришел в наш дом, ты был с ног до головы укутан февральским снегом. Я долго смеялась, уткнувшись в твою куртку, пахнувшую как всегда, чем-то родным – бензином, кофе, табаком, любовью…но в тот вечер я почувствовала еще какой-то запах; позже я поняла – это был запах лжи. Ты хотел мне сказать что-то важное для тебя, но не смог, и сказал, что я прекрасна как всегда.
А через неделю я увидела её, да, именно так, сначала я увидела ЁЁ. Она была красива какой-то необычайно земной красотой: полные красные губы, не тронутые помадой, розовые щеки, пронзительно-зеленые глаза в ореоле поразительно золотых волос. От нее просто веяло здоровьем – не по моде полные бедра играли под юбкой, а грудь просто потрясала воображение… В ее левой руке была сумочка, а в правой руке – твоя рука. Вы болтали и весело смеялись, иногда останавливаясь, смотрели друг другу в глаза. Именно тогда я умерла впервые.
В этот день ты пришел вовремя, молча чмокнул меня в щеку, поужинал и завалился спать. Нет, я не стала говорить о своем открытии, мне казалось, что пока я ничего не скажу, все будет по-прежнему. И тогда я решила прогуляться по сонному городу.
Наутро ты встал, виноватыми глазами посмотрел на меня, начал что-то говорить, но я быстро сменила тему, боясь услышать худшее и, так и не позавтракав, ты ушел на работу. Я осталась…и тогда, сидя у кухонного окна я поняла, что не должна умереть еще раз, что должна что-то сделать, получить назад свою жизнь…
И вот теперь ты со мной, мой единственный мужчина, я снова добилась твоей любви, я могу говорить с тобой, могу видеть тебя, могу дотронуться и почувствовать нежность твоего тела. Могу с гордостью сказать –это моя заслуга, я не сдалась, я сделала все, что было возможно. И теперь я снова жива…
*встав из-за стола и подойдя к холодильнику*
Теперь все просто для нас – никаких измен, никаких разлук, и я с уверенностью могу сказать – ты мой. Когда я прихожу домой, ты всегда ожидаешь меня, стоит только открыть холодильник и мы встретимся. Я достану все баночки с тобой, в одной лежит голова, в другой – красивая рука, в третьей – твой прекрасный член, и буду бесконечно долго смотреть на них и перебирать воспоминания. А их мне хватит еще на две жизни…
*злорадно усмехаясь*
А эта мерзкая сука гниет там, где ей и место – в канализационной трубе.
© StarKat
Friday, June 29, 2007
Thursday, June 28, 2007
Яблачько
Ничто не предвещало такой весёлой ночки...
И тут звонок в 3 часа.
Думаю бля, кто то помер что ли?
Поздние звонки настораживают, как, впрочем и ранние.
Звонит сын папиного кореша, друг децтва.
Рыдает, практически ребёнок в трубку:
Я... у меня... хны-хны.. .яблачько... в песде... Приезжай скорей, пожалуйста!
И вешает трубку.
Мчу по ночному городу, в мыслях каша... У Тимофея песда??? Господи невозможно...
.Вспоминаю, не без удовольствия ,Тимофеев хуй, наблюдаемый мной с самого децтва, когда, спрятавшись в кладовке, мы самозабвенно играли в доктора - любимую игру всех маленьких падонкоф.
Вспоминаю, как сделала Тимофея мущщиной прошлым летом, на даче...И вдруг песда... вот ведь... Здрасьте!
Дверь открывает совершенно обколбашенный, повзрослевший падонак.
Тема следующщая:
Он ибал сваю однокласницу, им видете ли захотелось разнообразия, и он решил засунуть ей в песду маленькое зильоное яблачько.
Он трахал её этим яблачьком, пока не отломилась ветачька, за которую он этот плод страсти держал.
И яблачько осталось ф песде.
Сначала им было смешно, а потом они поняли, что достать его оттуда совсем не получаецца никакими методами.
А им утром в школу, а она с яблоком в песде итти никуда не хочет.
А дать ей по сраке и выгнать стрёмно, потому что у неё очень крутой папа.
Ну поздравляю, говорю, тебя, Тимоха.
Женись теперь на ней, она тебе банку компота яблочного родит.
Ты б ей ещщё догадался шышку сосновую в жопу засунуть и лампочку в рот .
И сразу бы 911 вызвал бы и телевиденье.
И тут из ванны выходит эта утка, фаршированная яблоками... Такая маленькая пиздюшка, фанатка группы Тату.
Вся из себя в клетчатой юбочке, белой рубашечке, в гольфах и с косичками.
Ахуенно симпатичная и ахуенно же глупая маленькая ебучка.
Бёрёт меня за руку и шепчет на ухо дрожащщим голосочком: Пошли на кухню,пагаварим,ато я при нём стисняюсь...
Ахуеть,она стисняецца!
Ибацца яблаком она не стисняецца, а говарить вот не может.
Выслушиваю всю историю заново, а она так бессовестно залезает на кухонный стол, раздвигает свои худенькие ляшки...
На лобке татуирофка...
Ибануцца, дефке 15 лет и такие нравы...
И она не то хочет ибацца, не то хочет, чтоб я достала из неё этот фрукт злополучный.
Ахтунг, педофилия!
Я ж не гинеколог и не мужик.
В этот момент жалею и о том и об этом.
И тут она говорит жалобно так: У меня жывот болит што то, может оно(яблоко)провалилось глубже и уже в желудке?
Мамочки!!! Чему в школе учат то?
Говарю, ага, провалилось...Только не в желудок, а дальше.
В голове оно у тебя, стопудоф уже.
Будем лоботомию делать, бошку твою вскрывать.
Надо врачу звонить.
Звоню знакомому паталогоанатому дяде Ване, со смешной фамилией Рабинович, излагаю проблему.
6 утра.
Он едет к нам.
А у Тимофея уже гости.
Этакие Бивис и Батхед.
Дают деловые советы по поводу яблачька ф песде:
"Надо её раком поставить и уебать портфелем по башке, всё выскочит сразу, Гы-гы-гы...
Нет, надо ей ногой ф пузо треснуть, поможет, буагага-га....
Надо в жопу трахнуть, чтоб изо рта выскочило, ыы-хы-хы...
Маленькие падонки...
Дефка в ужасе.
Приехал Рабинович с чемоданчиком приборов из "очумелых ручек"
Раскладывает дефку на столе, берёт штопор, нажимает ей огромной волосатой ручищщей чуть выше лобковой кости, акуратненько засовывает штопор ф песду , вворачивает в яблачько и ЧПОК....с таким смешным звуком достаёт фрукт.
Выпивает 150 коньяку,и орёт диким голосом: "Ибацца подано, господа!"
Вытирает руки кухонным полотенцем...
Все щастливы.
К разочарованию читателя сообщу, что группового секса не последовало, потому что был обычный рабочий день и все, облегчённо вздохнув, занялись своими обычными делами...
© Дурка
И тут звонок в 3 часа.
Думаю бля, кто то помер что ли?
Поздние звонки настораживают, как, впрочем и ранние.
Звонит сын папиного кореша, друг децтва.
Рыдает, практически ребёнок в трубку:
Я... у меня... хны-хны.. .яблачько... в песде... Приезжай скорей, пожалуйста!
И вешает трубку.
Мчу по ночному городу, в мыслях каша... У Тимофея песда??? Господи невозможно...
.Вспоминаю, не без удовольствия ,Тимофеев хуй, наблюдаемый мной с самого децтва, когда, спрятавшись в кладовке, мы самозабвенно играли в доктора - любимую игру всех маленьких падонкоф.
Вспоминаю, как сделала Тимофея мущщиной прошлым летом, на даче...И вдруг песда... вот ведь... Здрасьте!
Дверь открывает совершенно обколбашенный, повзрослевший падонак.
Тема следующщая:
Он ибал сваю однокласницу, им видете ли захотелось разнообразия, и он решил засунуть ей в песду маленькое зильоное яблачько.
Он трахал её этим яблачьком, пока не отломилась ветачька, за которую он этот плод страсти держал.
И яблачько осталось ф песде.
Сначала им было смешно, а потом они поняли, что достать его оттуда совсем не получаецца никакими методами.
А им утром в школу, а она с яблоком в песде итти никуда не хочет.
А дать ей по сраке и выгнать стрёмно, потому что у неё очень крутой папа.
Ну поздравляю, говорю, тебя, Тимоха.
Женись теперь на ней, она тебе банку компота яблочного родит.
Ты б ей ещщё догадался шышку сосновую в жопу засунуть и лампочку в рот .
И сразу бы 911 вызвал бы и телевиденье.
И тут из ванны выходит эта утка, фаршированная яблоками... Такая маленькая пиздюшка, фанатка группы Тату.
Вся из себя в клетчатой юбочке, белой рубашечке, в гольфах и с косичками.
Ахуенно симпатичная и ахуенно же глупая маленькая ебучка.
Бёрёт меня за руку и шепчет на ухо дрожащщим голосочком: Пошли на кухню,пагаварим,ато я при нём стисняюсь...
Ахуеть,она стисняецца!
Ибацца яблаком она не стисняецца, а говарить вот не может.
Выслушиваю всю историю заново, а она так бессовестно залезает на кухонный стол, раздвигает свои худенькие ляшки...
На лобке татуирофка...
Ибануцца, дефке 15 лет и такие нравы...
И она не то хочет ибацца, не то хочет, чтоб я достала из неё этот фрукт злополучный.
Ахтунг, педофилия!
Я ж не гинеколог и не мужик.
В этот момент жалею и о том и об этом.
И тут она говорит жалобно так: У меня жывот болит што то, может оно(яблоко)провалилось глубже и уже в желудке?
Мамочки!!! Чему в школе учат то?
Говарю, ага, провалилось...Только не в желудок, а дальше.
В голове оно у тебя, стопудоф уже.
Будем лоботомию делать, бошку твою вскрывать.
Надо врачу звонить.
Звоню знакомому паталогоанатому дяде Ване, со смешной фамилией Рабинович, излагаю проблему.
6 утра.
Он едет к нам.
А у Тимофея уже гости.
Этакие Бивис и Батхед.
Дают деловые советы по поводу яблачька ф песде:
"Надо её раком поставить и уебать портфелем по башке, всё выскочит сразу, Гы-гы-гы...
Нет, надо ей ногой ф пузо треснуть, поможет, буагага-га....
Надо в жопу трахнуть, чтоб изо рта выскочило, ыы-хы-хы...
Маленькие падонки...
Дефка в ужасе.
Приехал Рабинович с чемоданчиком приборов из "очумелых ручек"
Раскладывает дефку на столе, берёт штопор, нажимает ей огромной волосатой ручищщей чуть выше лобковой кости, акуратненько засовывает штопор ф песду , вворачивает в яблачько и ЧПОК....с таким смешным звуком достаёт фрукт.
Выпивает 150 коньяку,и орёт диким голосом: "Ибацца подано, господа!"
Вытирает руки кухонным полотенцем...
Все щастливы.
К разочарованию читателя сообщу, что группового секса не последовало, потому что был обычный рабочий день и все, облегчённо вздохнув, занялись своими обычными делами...
© Дурка
Wednesday, June 27, 2007
Здоровый образ жизни.
Светило солнце, веял легкий ветерок, какой бывает только в начале июля. Андрей бежал по берегу реки, пыхтя и обливаясь потом. «Легкая пробежка перед сном, мать ее, - думал Андрей, задыхаясь, - пивкаса бы сейчас холодненького, разливного, с рыбкой».
Месяц назад Андрей, полноватый 33-х летний бизнесмен средней руки решил заняться здоровым образом жизни. Проснувшись в обед, после очередной пьянки с деловыми партнерами, друзьями, блядями и прочим окружением, Андрей с трудом добрел до ванной и посмотрел в зеркало. Из зеркала на него смотрел хмурый помятый мужик с полными щеками, двойным подбородком, кругами под глазами и землистым цветом лица. Андрей попытался подмигнуть отражению левым глазом и, с третьей попытки, ему это удалось. Мужик в зеркале, нехотя подмигнул ему правым.
«Так, этому уёбищу в зеркале тридцать три, а выглядит почти на сорок, - Андрей задумался, - а что с ним, бля, то есть со мной в сорок будет? А в пятьдесят? Развалюсь же на части. Алкоголь, сигареты, жру много, высококалорийное, на ночь, спортом не занимаюсь. Пора бы собой заняться»
Через три дня Андрей, удивив своих друзей и компаньонов, отказался от традиционной пятничной поездки в баню со всеми вытекающими и пошел записываться в тренажерку. Спортзал ему понравился, внимательный тренер, хорошие тренажеры, и много красивых молодых девчонок, накачивающих грудные и тазобедренные мышцы. Через месяц занятий в зале Андрей решил заняться бегом для пущего эффекта. Найдя далеко за городом чудный дикий пляж, Андрей понял, что лучше места для беговых тренировок нет во всем мире.
«В спортзале все-таки попроще, там хоть не так быстро передвигаешься, - Андрей остановился перевести дыхание, - ничего, пару недель и привыкну, зато по песку сложнее бегать, результат больше будет»
В кустах на берегу послышался какой-то шорох. Андрей посмотрел в кусты. Шорох прекратился.
- Собака какая, или кошак, а может зверь дикий?
Андрей вдруг почувствовал, как по спине бежит неприятный холодок, на какой-то миг ему показалось, что из кустов сверкнули чьи-то злобные глаза, - да что за чушь на хер, зверь дикий, ага, кроме зайцев да лис никого у нас не водится, ща, бля, динозавр из кустов вылезет, - Андрею стало смешно и немного стыдно за свой детский испуг, - эгегей, выходи чудище, - негромко крикнул Андрей и вдруг поперхнулся последним словом. Из кустов, не спеша, вышел огромный волк и лениво зевнул.
Андрей попятился, лихорадочно озираясь по сторонам в надежде найти какую-нибудь палку, но на пляже валялись только небольшие веточки и всякий хлам типа пластиковых бутылок, вынесенных на берег волнами. Волк, не обращая внимания на Андрея, уселся на песок и принялся задней лапой чесать себя за ухом. Андрей, выйдя из ступора, начал потихоньку отходить подальше от зверя.
- Не понял, - прогавкал вдруг волк, - ты куда это собрался, сваливать команды не было.
Андрей остановился, почувствовав, что все его мировоззрение начало рушиться в тартарары после этой фразы произнесенной волком. Волки, да что там волки, все звери не могли, не умели разговаривать по-человечьи, не должны были, в конце концов. Это противоречило всему, что Андрей знал о жизни и во что верил. Из ступора Андрея вывел волк, встав с песка и подойдя к нему на пару метров ближе.
- Чего не здороваешься-то? – спросил зверь, выговаривая слова как бы гавкая, - за галлюцинацию меня принял? Думаешь с ума сошел?
- Ээээ, простите, вы кто? – не нашел ничего лучше спросить Андрей.
- Конь в пальто, бля, гыгыгыгы, - зашелся в смехе-лае волк, - Белый Бим Черное Ухо, бля, не видишь что ли? Волк я, волков никогда не видел?
- В зоопарке только видел, - сказал Андрей.
- В зоопарке, - протянул волк, - устроили тюрьмы, сволочи, венец творенья, вас бы в клетку и в лес на потеху.
- А вы умеете говорить?
- Очень тонкое наблюдение, - усмехнулся волк, - умею.
- А почему?
- Почему, почему, - пролаял волк, - есть у меня одно предположение, наверно потому что я не простой волк, а оборотень.
- Оборотней не бывает, - категорично заявил Андрей.
- Конечно, не бывает, а я тебе снюсь, - волк уселся на песок и свесил красный, длинной в четвертьметра, язык.
- Нет, вы правда что ли оборотень? - Андрей вдруг немного успокоился, происходящее, хоть и было необычно, но по крайней мере вписывалось в его картину мира, с поправкой на все сказки и легенды.
- Дошло наконец до дуралея, оборотень я, оборотень, самый настоящий.
- Странный вы все-таки оборотень, - не нашел ничего лучше сказать Андрей
- Конечно странный, мне все друзья говорят, что я странный, потому что я с едой поговорить люблю, - ухмыльнулся волчара.
Андрей почувствовал, как земля уходит из-под ног.
- С едой?
- А ты что думал, - захохотал оборотень, - я тут с тобой в шахматы играть собрался?
- Ввввы что ссссобираетесь меня ссссъесть? – Андрей начал заикаться от страха.
- Ну до чего еда тупая пошла, - вздохнул оборотень, - именно съесть, сожрать за милую душу, неделю уже маковой росинки во рту не было.
Андрей начал лихорадочно вспоминать что он знал об оборотнях:
«Так, они серебра бояться…серебра нет совсем… крест, и тот золотой…может золота боятся… не похоже… осина, где тут эта ёбанная осина, эти веточки тоненькие…сомневаюсь… чеснок? Нет, это вампиры, да и чеснока нет…молитва? Отче наш иже еси на небеси…как там дальше то?... дальше то как?, - Андрей не заметил, как начал шептать вслух начало «Отче наш»
- Мужик, ну ты что тупишь то? - сказал вдруг оборотень, - Ты еще креститься начни, - ухмыльнулся он.
- Не ешьте меня, ну пожалуйста, не ешьте, - взмолился Андрей.
- Это почему же?
- Я ж только начал спортом заниматься, - дрожащим голосом заканючил Андрей, - пить бросил, курить, питаюсь правильно, можно сказать жить начал заново, мне еще жениться надо, детей заводить, бизнес развивать, а вы тут меня съесть собрались, это нечестно, - визгливо выкрикнул Андрей, - нечестно.
- Сочувствую мужик, не повезло тебе, а то, что пить и курить бросил это хорошо, вкусней мясо будет, - и оборотень плотоядно облизнулся, - попался мне пару месяцев назад алкаш один, если б не совсем голодный был даже и не взглянул бы, а так сожрал, потом два дня пьяный ходил, а уж похмелье какое было, брррр, вспомнить страшно.
- Ну я вам денег дам много, я бизнесмен, у меня деньги есть.
- Деньги? Деньги эт хорошо, только зачем они мне? Мяса вкусного на них не купишь, а говядину со свининой вы сами жрите.
- Ну не денег, ну что хотите, ничего не пожалею, - в отчаянии выкрикнул Андрей.
- Ничего говоришь? – спросил оборотень, и его глаза хитро загорелись, - давай договоримся: я тебя отпущу, а ты мне будешь приводить сюда раз в неделю в течении трех месяцев молодых девушек, желательно поупитанней. Договорились?
Андрей замер, обдумывая предложение оборотня:
«Можно блядей водить всяких, их и не хватятся особо, и хрен с ними если сожрут, но ведь нельзя же живых людей на съеденье отправлять, не хорошо это, не правильно, - никогда не верующему Андрею вдруг представилась суровая голова в терновом венце которая пристально смотрела на него и от этого взгляда Андрей начал съеживаться с мыслями что земная то жизнь оборвется сейчас, а загробная только начнется»
- Нет, не буду я никого к тебе приводить, - решительно сказал Андрей, и зачем-то добавил, - отродье бесовское.
- Ну не будешь и ладно, - уважительно ответил оборотень, - обзываться вот только не надо. Ну, вообще - Мужик! Хвалю. Я бы тебя все равно сожрал, только сейчас я тебя сразу убью, а так бы живого по частям ел, а то уж больно я предателей не люблю.
И волк довольно оскалился, обнажив великолепные белоснежные клыки.
«Если есть оборотни, значит есть и другие существа, - совсем отчаявшись и начиная потихоньку сходить с ума, подумал Андрей, - и волшебство и магия, а может и я скрытый маг и может самое время мне проявить свои способности. Ведь не может же быть так, что существуют оборотни, и нет от них никакого спасения»
Андрей вскинул руки к небу и начал представлять, как энергия собирается в его теле, стекает к рукам и накапливается разрушительной мощью в кистях.
- ААААААААААААА, - дико закричал Андрей и резко взмахнул руками в сторону оборотня, ощущая как неведомая сила изливается из его рук и смертельным ураганом несется на чудовище, подхватывая его, сминая и корёжа.
Волк, дико завыв, резко подпрыгнул вверх, упал на песок, несколько раз дернулся, завывая и свернувшись в серый мохнатый клубок, затих.
Андрей, не веря случившемуся, подошел поближе к поверженному оборотню и остановился, глядя на него, постепенно приходя в себя. Незнакомое прежде чувство гордости и осознания собственной исключительности переполняло его. Андрей понимал, что это конец его прежней жизни и начало чего-то нового, захватывающего дух.
Оборотень вдруг открыл глаза, приподнял голову и довольно осклабился, глядя на опешившего Андрея.
- Чего бля, фэнтези начитался, Лукьяненко да Перумовых, - радостно заржал волк, - магом, бля, почувствовал себя великим, ниибацца в рот, колдун-самоучко бля, ааааа, не могу больше, - оборотень катался по песку, дрыгая лапами и заходясь в смехе, - вот придурок-то, такой, сука большой, а в сказки веришь, бля, держите меня семеро, лопну сейчас.
Андрей почувствовал, как от бессилия слезы наворачиваются у него на глаза. Оборотень прекратил смеяться и встал на лапы.
- Ну насмешил мужик, ну повеселил, если бы я не такой голодный был, отпустил бы ей-богу, отпустил бы тебя.
- Может отпустишь? – робко произнес Андрей, - может подружимся, а?
- А вот это уж вряд ли, - серьезно произнес оборотень и неожиданно прыгнул.
И за секунду до того, как челюсти с ужасным хрустом сомкнулись у Андрея на горле, он вдруг вспомнил старую дворовую поговорку, которую знал еще с детства:
Кто не курит и не пьет,
Тот здоровеньким помрет!
© DIM
Месяц назад Андрей, полноватый 33-х летний бизнесмен средней руки решил заняться здоровым образом жизни. Проснувшись в обед, после очередной пьянки с деловыми партнерами, друзьями, блядями и прочим окружением, Андрей с трудом добрел до ванной и посмотрел в зеркало. Из зеркала на него смотрел хмурый помятый мужик с полными щеками, двойным подбородком, кругами под глазами и землистым цветом лица. Андрей попытался подмигнуть отражению левым глазом и, с третьей попытки, ему это удалось. Мужик в зеркале, нехотя подмигнул ему правым.
«Так, этому уёбищу в зеркале тридцать три, а выглядит почти на сорок, - Андрей задумался, - а что с ним, бля, то есть со мной в сорок будет? А в пятьдесят? Развалюсь же на части. Алкоголь, сигареты, жру много, высококалорийное, на ночь, спортом не занимаюсь. Пора бы собой заняться»
Через три дня Андрей, удивив своих друзей и компаньонов, отказался от традиционной пятничной поездки в баню со всеми вытекающими и пошел записываться в тренажерку. Спортзал ему понравился, внимательный тренер, хорошие тренажеры, и много красивых молодых девчонок, накачивающих грудные и тазобедренные мышцы. Через месяц занятий в зале Андрей решил заняться бегом для пущего эффекта. Найдя далеко за городом чудный дикий пляж, Андрей понял, что лучше места для беговых тренировок нет во всем мире.
«В спортзале все-таки попроще, там хоть не так быстро передвигаешься, - Андрей остановился перевести дыхание, - ничего, пару недель и привыкну, зато по песку сложнее бегать, результат больше будет»
В кустах на берегу послышался какой-то шорох. Андрей посмотрел в кусты. Шорох прекратился.
- Собака какая, или кошак, а может зверь дикий?
Андрей вдруг почувствовал, как по спине бежит неприятный холодок, на какой-то миг ему показалось, что из кустов сверкнули чьи-то злобные глаза, - да что за чушь на хер, зверь дикий, ага, кроме зайцев да лис никого у нас не водится, ща, бля, динозавр из кустов вылезет, - Андрею стало смешно и немного стыдно за свой детский испуг, - эгегей, выходи чудище, - негромко крикнул Андрей и вдруг поперхнулся последним словом. Из кустов, не спеша, вышел огромный волк и лениво зевнул.
Андрей попятился, лихорадочно озираясь по сторонам в надежде найти какую-нибудь палку, но на пляже валялись только небольшие веточки и всякий хлам типа пластиковых бутылок, вынесенных на берег волнами. Волк, не обращая внимания на Андрея, уселся на песок и принялся задней лапой чесать себя за ухом. Андрей, выйдя из ступора, начал потихоньку отходить подальше от зверя.
- Не понял, - прогавкал вдруг волк, - ты куда это собрался, сваливать команды не было.
Андрей остановился, почувствовав, что все его мировоззрение начало рушиться в тартарары после этой фразы произнесенной волком. Волки, да что там волки, все звери не могли, не умели разговаривать по-человечьи, не должны были, в конце концов. Это противоречило всему, что Андрей знал о жизни и во что верил. Из ступора Андрея вывел волк, встав с песка и подойдя к нему на пару метров ближе.
- Чего не здороваешься-то? – спросил зверь, выговаривая слова как бы гавкая, - за галлюцинацию меня принял? Думаешь с ума сошел?
- Ээээ, простите, вы кто? – не нашел ничего лучше спросить Андрей.
- Конь в пальто, бля, гыгыгыгы, - зашелся в смехе-лае волк, - Белый Бим Черное Ухо, бля, не видишь что ли? Волк я, волков никогда не видел?
- В зоопарке только видел, - сказал Андрей.
- В зоопарке, - протянул волк, - устроили тюрьмы, сволочи, венец творенья, вас бы в клетку и в лес на потеху.
- А вы умеете говорить?
- Очень тонкое наблюдение, - усмехнулся волк, - умею.
- А почему?
- Почему, почему, - пролаял волк, - есть у меня одно предположение, наверно потому что я не простой волк, а оборотень.
- Оборотней не бывает, - категорично заявил Андрей.
- Конечно, не бывает, а я тебе снюсь, - волк уселся на песок и свесил красный, длинной в четвертьметра, язык.
- Нет, вы правда что ли оборотень? - Андрей вдруг немного успокоился, происходящее, хоть и было необычно, но по крайней мере вписывалось в его картину мира, с поправкой на все сказки и легенды.
- Дошло наконец до дуралея, оборотень я, оборотень, самый настоящий.
- Странный вы все-таки оборотень, - не нашел ничего лучше сказать Андрей
- Конечно странный, мне все друзья говорят, что я странный, потому что я с едой поговорить люблю, - ухмыльнулся волчара.
Андрей почувствовал, как земля уходит из-под ног.
- С едой?
- А ты что думал, - захохотал оборотень, - я тут с тобой в шахматы играть собрался?
- Ввввы что ссссобираетесь меня ссссъесть? – Андрей начал заикаться от страха.
- Ну до чего еда тупая пошла, - вздохнул оборотень, - именно съесть, сожрать за милую душу, неделю уже маковой росинки во рту не было.
Андрей начал лихорадочно вспоминать что он знал об оборотнях:
«Так, они серебра бояться…серебра нет совсем… крест, и тот золотой…может золота боятся… не похоже… осина, где тут эта ёбанная осина, эти веточки тоненькие…сомневаюсь… чеснок? Нет, это вампиры, да и чеснока нет…молитва? Отче наш иже еси на небеси…как там дальше то?... дальше то как?, - Андрей не заметил, как начал шептать вслух начало «Отче наш»
- Мужик, ну ты что тупишь то? - сказал вдруг оборотень, - Ты еще креститься начни, - ухмыльнулся он.
- Не ешьте меня, ну пожалуйста, не ешьте, - взмолился Андрей.
- Это почему же?
- Я ж только начал спортом заниматься, - дрожащим голосом заканючил Андрей, - пить бросил, курить, питаюсь правильно, можно сказать жить начал заново, мне еще жениться надо, детей заводить, бизнес развивать, а вы тут меня съесть собрались, это нечестно, - визгливо выкрикнул Андрей, - нечестно.
- Сочувствую мужик, не повезло тебе, а то, что пить и курить бросил это хорошо, вкусней мясо будет, - и оборотень плотоядно облизнулся, - попался мне пару месяцев назад алкаш один, если б не совсем голодный был даже и не взглянул бы, а так сожрал, потом два дня пьяный ходил, а уж похмелье какое было, брррр, вспомнить страшно.
- Ну я вам денег дам много, я бизнесмен, у меня деньги есть.
- Деньги? Деньги эт хорошо, только зачем они мне? Мяса вкусного на них не купишь, а говядину со свининой вы сами жрите.
- Ну не денег, ну что хотите, ничего не пожалею, - в отчаянии выкрикнул Андрей.
- Ничего говоришь? – спросил оборотень, и его глаза хитро загорелись, - давай договоримся: я тебя отпущу, а ты мне будешь приводить сюда раз в неделю в течении трех месяцев молодых девушек, желательно поупитанней. Договорились?
Андрей замер, обдумывая предложение оборотня:
«Можно блядей водить всяких, их и не хватятся особо, и хрен с ними если сожрут, но ведь нельзя же живых людей на съеденье отправлять, не хорошо это, не правильно, - никогда не верующему Андрею вдруг представилась суровая голова в терновом венце которая пристально смотрела на него и от этого взгляда Андрей начал съеживаться с мыслями что земная то жизнь оборвется сейчас, а загробная только начнется»
- Нет, не буду я никого к тебе приводить, - решительно сказал Андрей, и зачем-то добавил, - отродье бесовское.
- Ну не будешь и ладно, - уважительно ответил оборотень, - обзываться вот только не надо. Ну, вообще - Мужик! Хвалю. Я бы тебя все равно сожрал, только сейчас я тебя сразу убью, а так бы живого по частям ел, а то уж больно я предателей не люблю.
И волк довольно оскалился, обнажив великолепные белоснежные клыки.
«Если есть оборотни, значит есть и другие существа, - совсем отчаявшись и начиная потихоньку сходить с ума, подумал Андрей, - и волшебство и магия, а может и я скрытый маг и может самое время мне проявить свои способности. Ведь не может же быть так, что существуют оборотни, и нет от них никакого спасения»
Андрей вскинул руки к небу и начал представлять, как энергия собирается в его теле, стекает к рукам и накапливается разрушительной мощью в кистях.
- ААААААААААААА, - дико закричал Андрей и резко взмахнул руками в сторону оборотня, ощущая как неведомая сила изливается из его рук и смертельным ураганом несется на чудовище, подхватывая его, сминая и корёжа.
Волк, дико завыв, резко подпрыгнул вверх, упал на песок, несколько раз дернулся, завывая и свернувшись в серый мохнатый клубок, затих.
Андрей, не веря случившемуся, подошел поближе к поверженному оборотню и остановился, глядя на него, постепенно приходя в себя. Незнакомое прежде чувство гордости и осознания собственной исключительности переполняло его. Андрей понимал, что это конец его прежней жизни и начало чего-то нового, захватывающего дух.
Оборотень вдруг открыл глаза, приподнял голову и довольно осклабился, глядя на опешившего Андрея.
- Чего бля, фэнтези начитался, Лукьяненко да Перумовых, - радостно заржал волк, - магом, бля, почувствовал себя великим, ниибацца в рот, колдун-самоучко бля, ааааа, не могу больше, - оборотень катался по песку, дрыгая лапами и заходясь в смехе, - вот придурок-то, такой, сука большой, а в сказки веришь, бля, держите меня семеро, лопну сейчас.
Андрей почувствовал, как от бессилия слезы наворачиваются у него на глаза. Оборотень прекратил смеяться и встал на лапы.
- Ну насмешил мужик, ну повеселил, если бы я не такой голодный был, отпустил бы ей-богу, отпустил бы тебя.
- Может отпустишь? – робко произнес Андрей, - может подружимся, а?
- А вот это уж вряд ли, - серьезно произнес оборотень и неожиданно прыгнул.
И за секунду до того, как челюсти с ужасным хрустом сомкнулись у Андрея на горле, он вдруг вспомнил старую дворовую поговорку, которую знал еще с детства:
Кто не курит и не пьет,
Тот здоровеньким помрет!
© DIM
Повышение
Все люди в какой-то степени суеверные. И у каждого наверняка есть «счастливая вещь», приносящая щастье и удачу. Откушенная во время драки с лучшей подругой сережка, или косточка, которой подавился, когда твоя девушка предложила пожить вместе. И похуй, что ты потом в травме три часа провел – зато тема переезда замялась и забылась. У одного моего знакомого на балконе валяется булыжник размером с кресло, спижженый со стройки какого-то коттеджа на Рублевке. Не спрашивайте, как этот дибил умудрился его дотащить до своего балкона на восьмом этаже. Теперь всем, кто приходит к нему в гости – он демонстрирует этот «камушек» и говорит, что когда-нибудь этот кусок скалы будет фундаментом его особняка. Мечтатель, блин.
Такая же счастливая штучка есть и у меня. Это полученные в наследство бабушкины трусы. Они желтого цвета в красный горошек с рюшечками. Почему именно они? Не знаю, но каждый раз, когда я их надеваю, случаются всякие неожиданные приятности типа незапланированного секса, бесплатного 18-го бизнес-ланча или подарочного пробничка туалетной бумаги при покупке просроченного, а потому и уцененного йогурта. Только я никому про них не говорю, а то вдруг удачу отпугнут.
Бабушка их всю жизнь носила, трусы эти, не снимая практически, и счастливая была. Где она их нашла – загадка, но есть такие подозрения, что без африканских шаманов и пых-магии дело не обошлось. Горошенки на них расположены особым образом, потому что каждый, кто их видит – начинает залипать и покачивать головой, как зомби. Так что дома перед родителями в неглиже стараюсь не маячить, если только денег не нада попросить или еще чего. Потому как покачивание головой – не единственный побочный эффект от созерцания моих трусов. Человек, их видящий – на все сразу соглашается. Главное – потом ему напомнить. А то память отшибают горошенки эти напрочь. Иногда даже удобно – когда утром с незнакомым перцем просыпаешься – а он ни помнит ничего – ни как меня зовут, ни что было, ни было ли чего. Трусами на прощание в дверях помахаешь, и домой.
День тот был ниибацо ответственный и важный. Накануне вечером позвонила секретутка начальника и таким голосом, как будто одолжение делает, сообщила, что меня решили повысить, но для этого надо собеседование и все такое. Короче в девять утра меня ждут с отчетом в думе. Дума – это не та дума, о которой все подумали. Просто директор решил, что всем спокойнее будет, если большие босы будут сидеть отдельно, а их заместители и простые смертные – отдельно. На самом деле его просто заебали постоянные визиты, отрывающие от мегаважных дел - игры в КС и флуда на форумах. Так или иначе, контора наша снимает два офиса в центре, в десяти минутах ходьбы друг от друга и от метро.
А повышение мне нужно было очень-очень. Кому же оно не нужно, если обязанностей особо не прибавляет, а вот сумма, получаемая ежемесячно, возрастает значительно. Вобщем, для увеличения вероятности успеха надела я утром эти свои трусы. Нет, конечно, размахивать ими перед лицом начальника я не собиралась, но вот уверенности они мне на мне прибавили. Тем более, что узкие они такие все – чуть не так присядешь, позу изменишь - и хорошо сразу. Единственная проблема – в детстве мне в голову вбили, что разного цвета трусы и лифчик – это дурной тон. А под мои счастливые трусы – как лифчик найти? Да и размеров для меня еще не придумали, а подкладывать в чашечки всякую поебень типа поролона или прокладок с крылышками – как-то не привыкла. Вот и пошла в тот день без лифчика.
Ну там, юбочку-кофточку, как полагается. Строго и стильно чтобы никаких там разных мыслей. Синоптики на кофейной гуще или по куриному гомну нагадали солнце и тепло. Поверила.
Выхожу из метро и понимаю, что курица не насрала, а накосячила – потому что нихера эти синоптики не угадали. Небо черное, молнии сверкают, ветер такой, что взлететь можно. И облака над головой крутятся как космическая воронка в фильме про внеземное вторжение. На часы посмотрела – 8:30. До думы десять минут – успею. И бегом к знакомым зданиям.
Но у неба в тот день явно менструация была, потому как не успела я дорогу перебежать, начался такой ливень, что стало страшно за планету. Ной с ковчегом болтались явно где-то в другом полушарии, а вороны и кошки, не прошедшие кастинг на кругосветное плавание – разбегались по укрытиям. Я встала под козырек палатки, торгующей курицами - гриль, и стала ждать, радуясь, что пораньше приехала. Пахло жареным. Сверху капало прямо на бумаги, которые прижимала к сердцу, как справку из кождиспансера. В носу и под ногами хлюпало. А стрелки все крутились, приближаясь к часу Ху.
Внезапно небо передумало истерично рыдать и стало тихонько поскуливать. Я вылезла из-под своей крыши, подняла голову, чтобы посмотреть – закончился ли дождь совсем или еще будет. За свое любопытство получила каплю в глаз. Потекла тушь. Смирившись с потерей внешности, но обрадовавшись тому, что глаз остался на месте и даже что-то видит, я двинулась к думе. Надо сказать, что дорога туда от метро только одна. По обе стороны – всякие закрытые заводы-рестораны, дома стеной и хрен обойдешь. Да и обходить-то не надо – дорога прямая, перекресток со светофором посередине пути, небольшая горка и вот оно – заветное здание. А то место, где светофор зовется в народе «пять углов», потому что там 5 улиц. Единственный косяк – что эти улицы к этому светофору спускаются, то есть светофор как бы в яме находится, то есть во время сильного дождя там самая большая лужа.
Про эту лужу ходили легенды. Вроде как однажды, несколько лет назад там утонул Жигуль и его до сих пор не нашли. Водитель с горя повесился на светофоре, а по ночам его приведение пускает в этой луже пузыри и пытается достать машину. Я конечно в это не верила нифига, тем более, что когда дождей не было – не было и лужи. Но когда увидела – КАКАЯ это была лужа, стало не по себе. Ни у кого на свете не повернется язык назвать ЭТО – лужей. Озеро, море, океан! На середине дороги в свободное плавание к берегам Южных морей отправился мусорный бак с сидящей на его крышке облезшей котярой (из тех, что не прошли кастинг к Ною). Котяра оглушительно вопил, призывая на помощь, но его игнорировали. Водители обреченно вычерпывали воду из багажников своих авто и карманов своих пиджаков. Троллейбус потерял рога и остановился. Водила вылез поправить положение, схватился мокрыми перчатками за рога и мелко трясся, контактируя с током. Вокруг сыпались искры и пахло жареным.
Сжав зубы и задрав повыше юбку, я стала медленно шагать в сторону думы. Становилось все глубже. Юбка задиралась все выше. Дождь вспомнил свои обязанности и увеличил количество подаваемой воды. Вспомнился «Водный мир» с Кевином Костнером, и сердце тоскливо сжалось при слове «земля»… Передо мной девочка споткнулась и с головой скрылась в бурлящем потоке. Ну, думаю, пипец. Ничего, аккуратненько зацепилась за какого-то мужчину, юбку повыше задрала и прошла почти без потерь. Обрадовалась - до светофора еще метров пять, а там уже и повыше будет и офис. Хуюшки. На всех парах мимо нас прорулила нива, которой было похрен на глубину местного моря. Водила давил на газ, что есть мочи, играя в формулу один, оставляя за собой пенистый след, как за Титаником. Разница в том, что Титаник потонул, а нива скрылась за поворотом. А мы стояли как загипнотизированные кролики и смотрели на волну, которая образовалась от движения ацкого автомобиля, и со скоростью света приближалась к нам. Бежать было некуда. Волна мягко обняла за плечи и отступила, оставив грязные разводы, фантики от конфет и окурки на белой маечке
…
К двери босса я подошла ровно в 9:00. Как куранты, прям. Вежливо стучу в дверь, захожу в кабинет, стараясь не замечать округлившиеся глаза начальника. «Знаю, дорогой, что я неотразима» – говорю про себя. Кладу ему на стол бесформенную мокрую кучку чего-то белого, в прошлой жизни бывшего отчетами о моем нелегком труде на предприятии, и сажусь на стул. «Здрасте»,- говорю, - «У меня собеседование назначено было». Старый козел молчит.
Я жду.
Он молчит.
Я жду еще.
Результат тот же - уставился куда-то в космическое пространство, головой покачивает слегка и молчит. Тут я догадалась за взглядом его проследить. На юбку мою пялится, сцука. А она от дождя промокла вся насквозь, и через белую ткань просвечивают счастливые бабушкины трусы в горошек.
Как вы думаете, меня повысили?
© сюнька
Такая же счастливая штучка есть и у меня. Это полученные в наследство бабушкины трусы. Они желтого цвета в красный горошек с рюшечками. Почему именно они? Не знаю, но каждый раз, когда я их надеваю, случаются всякие неожиданные приятности типа незапланированного секса, бесплатного 18-го бизнес-ланча или подарочного пробничка туалетной бумаги при покупке просроченного, а потому и уцененного йогурта. Только я никому про них не говорю, а то вдруг удачу отпугнут.
Бабушка их всю жизнь носила, трусы эти, не снимая практически, и счастливая была. Где она их нашла – загадка, но есть такие подозрения, что без африканских шаманов и пых-магии дело не обошлось. Горошенки на них расположены особым образом, потому что каждый, кто их видит – начинает залипать и покачивать головой, как зомби. Так что дома перед родителями в неглиже стараюсь не маячить, если только денег не нада попросить или еще чего. Потому как покачивание головой – не единственный побочный эффект от созерцания моих трусов. Человек, их видящий – на все сразу соглашается. Главное – потом ему напомнить. А то память отшибают горошенки эти напрочь. Иногда даже удобно – когда утром с незнакомым перцем просыпаешься – а он ни помнит ничего – ни как меня зовут, ни что было, ни было ли чего. Трусами на прощание в дверях помахаешь, и домой.
День тот был ниибацо ответственный и важный. Накануне вечером позвонила секретутка начальника и таким голосом, как будто одолжение делает, сообщила, что меня решили повысить, но для этого надо собеседование и все такое. Короче в девять утра меня ждут с отчетом в думе. Дума – это не та дума, о которой все подумали. Просто директор решил, что всем спокойнее будет, если большие босы будут сидеть отдельно, а их заместители и простые смертные – отдельно. На самом деле его просто заебали постоянные визиты, отрывающие от мегаважных дел - игры в КС и флуда на форумах. Так или иначе, контора наша снимает два офиса в центре, в десяти минутах ходьбы друг от друга и от метро.
А повышение мне нужно было очень-очень. Кому же оно не нужно, если обязанностей особо не прибавляет, а вот сумма, получаемая ежемесячно, возрастает значительно. Вобщем, для увеличения вероятности успеха надела я утром эти свои трусы. Нет, конечно, размахивать ими перед лицом начальника я не собиралась, но вот уверенности они мне на мне прибавили. Тем более, что узкие они такие все – чуть не так присядешь, позу изменишь - и хорошо сразу. Единственная проблема – в детстве мне в голову вбили, что разного цвета трусы и лифчик – это дурной тон. А под мои счастливые трусы – как лифчик найти? Да и размеров для меня еще не придумали, а подкладывать в чашечки всякую поебень типа поролона или прокладок с крылышками – как-то не привыкла. Вот и пошла в тот день без лифчика.
Ну там, юбочку-кофточку, как полагается. Строго и стильно чтобы никаких там разных мыслей. Синоптики на кофейной гуще или по куриному гомну нагадали солнце и тепло. Поверила.
Выхожу из метро и понимаю, что курица не насрала, а накосячила – потому что нихера эти синоптики не угадали. Небо черное, молнии сверкают, ветер такой, что взлететь можно. И облака над головой крутятся как космическая воронка в фильме про внеземное вторжение. На часы посмотрела – 8:30. До думы десять минут – успею. И бегом к знакомым зданиям.
Но у неба в тот день явно менструация была, потому как не успела я дорогу перебежать, начался такой ливень, что стало страшно за планету. Ной с ковчегом болтались явно где-то в другом полушарии, а вороны и кошки, не прошедшие кастинг на кругосветное плавание – разбегались по укрытиям. Я встала под козырек палатки, торгующей курицами - гриль, и стала ждать, радуясь, что пораньше приехала. Пахло жареным. Сверху капало прямо на бумаги, которые прижимала к сердцу, как справку из кождиспансера. В носу и под ногами хлюпало. А стрелки все крутились, приближаясь к часу Ху.
Внезапно небо передумало истерично рыдать и стало тихонько поскуливать. Я вылезла из-под своей крыши, подняла голову, чтобы посмотреть – закончился ли дождь совсем или еще будет. За свое любопытство получила каплю в глаз. Потекла тушь. Смирившись с потерей внешности, но обрадовавшись тому, что глаз остался на месте и даже что-то видит, я двинулась к думе. Надо сказать, что дорога туда от метро только одна. По обе стороны – всякие закрытые заводы-рестораны, дома стеной и хрен обойдешь. Да и обходить-то не надо – дорога прямая, перекресток со светофором посередине пути, небольшая горка и вот оно – заветное здание. А то место, где светофор зовется в народе «пять углов», потому что там 5 улиц. Единственный косяк – что эти улицы к этому светофору спускаются, то есть светофор как бы в яме находится, то есть во время сильного дождя там самая большая лужа.
Про эту лужу ходили легенды. Вроде как однажды, несколько лет назад там утонул Жигуль и его до сих пор не нашли. Водитель с горя повесился на светофоре, а по ночам его приведение пускает в этой луже пузыри и пытается достать машину. Я конечно в это не верила нифига, тем более, что когда дождей не было – не было и лужи. Но когда увидела – КАКАЯ это была лужа, стало не по себе. Ни у кого на свете не повернется язык назвать ЭТО – лужей. Озеро, море, океан! На середине дороги в свободное плавание к берегам Южных морей отправился мусорный бак с сидящей на его крышке облезшей котярой (из тех, что не прошли кастинг к Ною). Котяра оглушительно вопил, призывая на помощь, но его игнорировали. Водители обреченно вычерпывали воду из багажников своих авто и карманов своих пиджаков. Троллейбус потерял рога и остановился. Водила вылез поправить положение, схватился мокрыми перчатками за рога и мелко трясся, контактируя с током. Вокруг сыпались искры и пахло жареным.
Сжав зубы и задрав повыше юбку, я стала медленно шагать в сторону думы. Становилось все глубже. Юбка задиралась все выше. Дождь вспомнил свои обязанности и увеличил количество подаваемой воды. Вспомнился «Водный мир» с Кевином Костнером, и сердце тоскливо сжалось при слове «земля»… Передо мной девочка споткнулась и с головой скрылась в бурлящем потоке. Ну, думаю, пипец. Ничего, аккуратненько зацепилась за какого-то мужчину, юбку повыше задрала и прошла почти без потерь. Обрадовалась - до светофора еще метров пять, а там уже и повыше будет и офис. Хуюшки. На всех парах мимо нас прорулила нива, которой было похрен на глубину местного моря. Водила давил на газ, что есть мочи, играя в формулу один, оставляя за собой пенистый след, как за Титаником. Разница в том, что Титаник потонул, а нива скрылась за поворотом. А мы стояли как загипнотизированные кролики и смотрели на волну, которая образовалась от движения ацкого автомобиля, и со скоростью света приближалась к нам. Бежать было некуда. Волна мягко обняла за плечи и отступила, оставив грязные разводы, фантики от конфет и окурки на белой маечке
…
К двери босса я подошла ровно в 9:00. Как куранты, прям. Вежливо стучу в дверь, захожу в кабинет, стараясь не замечать округлившиеся глаза начальника. «Знаю, дорогой, что я неотразима» – говорю про себя. Кладу ему на стол бесформенную мокрую кучку чего-то белого, в прошлой жизни бывшего отчетами о моем нелегком труде на предприятии, и сажусь на стул. «Здрасте»,- говорю, - «У меня собеседование назначено было». Старый козел молчит.
Я жду.
Он молчит.
Я жду еще.
Результат тот же - уставился куда-то в космическое пространство, головой покачивает слегка и молчит. Тут я догадалась за взглядом его проследить. На юбку мою пялится, сцука. А она от дождя промокла вся насквозь, и через белую ткань просвечивают счастливые бабушкины трусы в горошек.
Как вы думаете, меня повысили?
© сюнька
Monday, June 25, 2007
НЕ ХОДИ ТЫ В БАНЮ, ВАНЯ... ИЛИ АНАТОМИЯ МЫЛЬНОГО БИЗНЕСА
Кстати, с многими вещами я абсолютно согласен с автором:):) Но далеко не совсеми. Кстати, сколько весит автор если полки ей кажутся слишком шаткими?:):)
P.S. Телефоны указанные автором вовсе не из NY, а из Ohio и судя по всему автору не принадлежат...
На несколько дней пролётом из Нью-Йорка я случайно оказалась в Далласе.И моя приятельница Ленка,сумасбродная фурия,которая вечно ищет приключения (и не только на голову),затянула меня во вновь открытую баньку по-русски.Ту,что при Первом в Техасе Культурно-Оздоровительном Центре.
Начитавшись рекламы,наивной дурёхе захотелось в один присеcт поздороветь телом,попариться голышом и окунуться с головой в культуру.Заодно и меня удивить местной экзотикой.
Окунулись и оздоровились так,что ,признаюсь откровенно,такого мыльно-помывочного шарма я давненько не испытывала ни в России,ни тем более в Америке.
Баня,по большому счёту, настоящий театр,особенно,если она в составе культурно-оздоровительного центра.А как любил говаривать великий театрал и большой любитель русских традиций К.С. Станиславский,театр-баня начинается не со сцены-парилки,а с вешалки в гардеробе.
Так и здесь ,у входа в баньку под громадной вывеской "RUSSIAN BANYA AND SPA" вместо традиционно-славянского "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ" или "ХЛЕБ ДА СОЛЬ", два полуголых амбала с татуировками по всему распаренному телу восседали на колченогих креслах,словно подпитые дружбаны перед началом танцулек в сельском клубе ,смачно сплевывая сквозь редкие зубы.Да ещё мимо урны.
Увертюра к мыльной опере , скажу откровенно, была многообещающей.Но, об её солистах и банном кордебалете можно судить ,только побывав там собственным телом. И так, для новеньких излагаю полный ассортимент предоставляемых банных культурно- оздоровительных удовольствий по горячим следам помывочного процесса.С ценами и комментарием.
За стойкой пышущий жаром хозяин заведения, ( с виду,ну, вылитый бабелевский биндюжник) с бородой-лопатой,весь увешанный позолоченными цепями и в браслетах-наручниках,сноровисто укатав в рулончик $25 баксов за вход с каждого ещё не помытого тела ,молниеносно спрятал их в замызганые шорты.
Не переставая посасывать зигзагообразную сигару с какой-то отравой, он настойчиво,пряча глаза за тёмными очками, уговаривал прикупить ещё дубово-берёзово-эвкалиптовые долгоиграющие веники за $20 каждый. По правде говоря, и без антикварных веничков цены на услуги банного заведения зашкаливали до неприличия. Судя по прейскуранту,создавалось впечатление,что мы ненароком попали в SPA толи парижского,толи лондонского отеля "MARRIOTТ",что было и не про нас и далеко от действительности.
Всучив по паре однодолларовых резиновых тапочек,серо-буро-малиновое полотенце и банный мини-халат,который после примерки вот-вот готов был рассыпаться на мелкие лоскутки,Борода шикарным жестом распахнул перед нами парадные двери своего vip-салона.
Я так и обомлела: зал с нависающим чёрным потолком напоминал скорее заштатный привокзалый буфет времён Октябрьской революции в далёкой отсюда Шепитовки или Жмеринки,чем зону отдыха современного SPA.Модерновость составляли, в основном, крупногабаритные искусственные цветы,обильно развешанные по решётчатым перегородкам клетушек для отдыха распаренных клиентов.Шары одиноко стоящего бильярда тоскливо постукивали в полумраке.
Отдельная песня про туалеты.Их ,видимо, не санитарили со времён царя Гороха.Гигиеной там и не пахнет.Скорее наоборот.Если обстоятельства заставили тебя туда зайти,то заранее предупреждаю:сил выйти уже не будет.Образно говоря, в культурно-помывочном заведении Бороды в натуре представлен фрагмент общественных уборных из прошлой российской жизни( в кафе-ресторанах, театрах- клубах,судах- конторах,на вокзалах-причалах и пр. совучреждениях).
Ошеломила меня огромадная деревянная бочка-бадья.Её предназначение -окунаться разгорячённой головой или распаренной задницей в холодную воду со льдом или со снегом.Так, в бадье не только льда со снегом нет,но и воды отродясь не наливалось.Стоит разнесчастная на постаменте посредь заведения,как памятник слабоумию, дура дурою и вся рассохшая.
Два слова о парных и паре (сухом и мокром):здесь всё в ажуре и с температурой, и с влажностью,и с количеством.Но,полки-палати в парилках не совсем надёжны для клинтов с моими параметрами.Такое впечатление,что Борода в целях экономии не рассчитался сполна с работягами-мексами ,как и с электриком-сантехником из Польши,и потому сшиты они мастеровыми на живую нитку.Того и гляди либо занозишься,либо на горячий гвоздь присядишь,либо под собственной тяжестью на пол грохнешься со всеми иншурысными последствиями.А с Бороды ,как с гуся вода:у него чёрным по белому прописано,что клиент,переступив границу бани,берёт всю ответственность за приключения в мыльном заведении на себя.На первый взгляд Борода такой весь улыбчивый,ну, просто рубаха-парень, грудь вся в тату,как в тельняшке и распрекрасная душа на распашку.А юридически обезопасил себя, хитроумный стервец ,как ушлый генеральный прокурор.
В бане после пара главное- радушный персонал.Такого уникального ансамбля с минимальными затратами на зарплату надо долго добиваться:либо пацаны-гейши в плавках, для которых бильярд впереди всех пожеланий страждущих клиентов,либо старушенция в исподнем переднике одновременно поющая,пританцовывающая и подмитающая.При этом она игриво тебе подмигивает и лыбется во весь свой щербатый рот.Ну,просто ,оживший раритет стахановки-многостаночницы,взятой Бородой на прокат за $5/час из Всероссийского Музея Восковых Фигур.
О еде говорить, вообще, не приходится.Здесь,как в домино," пусто-пусто":перечень грузино-узбекско-украинских блюд беспредельный,цены по самой высшей категории,а заказ ждёшь до полного опупения.
Но,чего захотелось съесть в наличии почему-то нет и сегодня уже не будет: клиентам из соседней парилки отнесли последние шашлаки с распоследними пелеменями.
Кипяток за $5 в металлическом чайнике (по всей Америке,видите ли, не нашлось ни фаянсовых ,ни керамических!) принесли нам спустя 1,5 часа аж после третьего захода в парилку.Старушенция просто и без затей прокомментировала чайную ситуацию:"На кухне с кипятком дефицит и по субботам его на всех клиентов зараз не хватает.Идите попарьтесь ещё маленько.Второй чайник я вам донесу опосля...."
А Борода,как на голубом глазу, вписывает в счёт 20% безоговорочных чаевых за супер-пупер обслуживание.
Покидала я мыльный рай по-русски вся разбитая телом и с мыслями в разнос. Видимо наш вековой советский менталитет настолько генетически сцементирован,что даже в Штатах в условиях капиталистического изобилия бизнес-биндюжники из наших умудряются создать незабвенную социалистическую дефицит-ситуацию.
Главная проблемы,я думаю,в полном отсуствии в хозяйской черепушке минимально нужного количества извилин.И никакой бородой (хоть лопатой, хоть козлиной) и позолоченными цепями с браслетами наличие серого вещества в головке (то бишь интеллекта) ,увы,не заменишь.
Так что мой совет далласким жителям и их гостям,выстраданный душой,телом и кошельком,могу сформулировать только так:
"Не ходи,ты, в баню , Ваня, под названьем "RUSSIAN BANYA."
Пока продолжай мылиться дома.Жди,когда генетика не сработает на полную катушку и вместо бородатого амбала-биндюжника за стойкой "RUSSIAN SPA" не встанет толковый менеджер,который не знал и знать не захочет,как на доморощенном дефиците рубить американские баксы с наивной публики.
Коренных американцев на такой мякине два раза не проведёшь.
И напоследок: "Дорогие мои наивные,Ваня с Маней!
Читая проплаченную рекламу,будьте бдительны. Сочетание "баня с культурой" - смесь обюдоострая и требует не только наличия дров и воды.Очень важно кто разжигает в топке огонь.Кому-то дано,а кому-то ни в жизнь не потянуть.В данном случае из-за абсолютного дефицита культуры.В широком смысле слова."
Вот такая случилась в Далласе со мной забавная история с анатомией в баньке с культурным уклоном по-русски.
Если что изменится или где можно будет в следующий залёт в Техас культурненько попариться,но не в ущерб здоровью,то дайте знать :
zina1916@yahoo.com или ( 330) 465-9606, (330)948-4297
Потому как шальной Ленке в вопросах получения многофакторных удовольствий в Далласе больше доверия нет.
Zina Katz,
паталогоанатом
летальных бизнес-процессов,
пролётом по маршруту
Нью-Йорк-Даллас-Нью-Йорк,
весна-2007
P.S. Телефоны указанные автором вовсе не из NY, а из Ohio и судя по всему автору не принадлежат...
На несколько дней пролётом из Нью-Йорка я случайно оказалась в Далласе.И моя приятельница Ленка,сумасбродная фурия,которая вечно ищет приключения (и не только на голову),затянула меня во вновь открытую баньку по-русски.Ту,что при Первом в Техасе Культурно-Оздоровительном Центре.
Начитавшись рекламы,наивной дурёхе захотелось в один присеcт поздороветь телом,попариться голышом и окунуться с головой в культуру.Заодно и меня удивить местной экзотикой.
Окунулись и оздоровились так,что ,признаюсь откровенно,такого мыльно-помывочного шарма я давненько не испытывала ни в России,ни тем более в Америке.
Баня,по большому счёту, настоящий театр,особенно,если она в составе культурно-оздоровительного центра.А как любил говаривать великий театрал и большой любитель русских традиций К.С. Станиславский,театр-баня начинается не со сцены-парилки,а с вешалки в гардеробе.
Так и здесь ,у входа в баньку под громадной вывеской "RUSSIAN BANYA AND SPA" вместо традиционно-славянского "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ" или "ХЛЕБ ДА СОЛЬ", два полуголых амбала с татуировками по всему распаренному телу восседали на колченогих креслах,словно подпитые дружбаны перед началом танцулек в сельском клубе ,смачно сплевывая сквозь редкие зубы.Да ещё мимо урны.
Увертюра к мыльной опере , скажу откровенно, была многообещающей.Но, об её солистах и банном кордебалете можно судить ,только побывав там собственным телом. И так, для новеньких излагаю полный ассортимент предоставляемых банных культурно- оздоровительных удовольствий по горячим следам помывочного процесса.С ценами и комментарием.
За стойкой пышущий жаром хозяин заведения, ( с виду,ну, вылитый бабелевский биндюжник) с бородой-лопатой,весь увешанный позолоченными цепями и в браслетах-наручниках,сноровисто укатав в рулончик $25 баксов за вход с каждого ещё не помытого тела ,молниеносно спрятал их в замызганые шорты.
Не переставая посасывать зигзагообразную сигару с какой-то отравой, он настойчиво,пряча глаза за тёмными очками, уговаривал прикупить ещё дубово-берёзово-эвкалиптовые долгоиграющие веники за $20 каждый. По правде говоря, и без антикварных веничков цены на услуги банного заведения зашкаливали до неприличия. Судя по прейскуранту,создавалось впечатление,что мы ненароком попали в SPA толи парижского,толи лондонского отеля "MARRIOTТ",что было и не про нас и далеко от действительности.
Всучив по паре однодолларовых резиновых тапочек,серо-буро-малиновое полотенце и банный мини-халат,который после примерки вот-вот готов был рассыпаться на мелкие лоскутки,Борода шикарным жестом распахнул перед нами парадные двери своего vip-салона.
Я так и обомлела: зал с нависающим чёрным потолком напоминал скорее заштатный привокзалый буфет времён Октябрьской революции в далёкой отсюда Шепитовки или Жмеринки,чем зону отдыха современного SPA.Модерновость составляли, в основном, крупногабаритные искусственные цветы,обильно развешанные по решётчатым перегородкам клетушек для отдыха распаренных клиентов.Шары одиноко стоящего бильярда тоскливо постукивали в полумраке.
Отдельная песня про туалеты.Их ,видимо, не санитарили со времён царя Гороха.Гигиеной там и не пахнет.Скорее наоборот.Если обстоятельства заставили тебя туда зайти,то заранее предупреждаю:сил выйти уже не будет.Образно говоря, в культурно-помывочном заведении Бороды в натуре представлен фрагмент общественных уборных из прошлой российской жизни( в кафе-ресторанах, театрах- клубах,судах- конторах,на вокзалах-причалах и пр. совучреждениях).
Ошеломила меня огромадная деревянная бочка-бадья.Её предназначение -окунаться разгорячённой головой или распаренной задницей в холодную воду со льдом или со снегом.Так, в бадье не только льда со снегом нет,но и воды отродясь не наливалось.Стоит разнесчастная на постаменте посредь заведения,как памятник слабоумию, дура дурою и вся рассохшая.
Два слова о парных и паре (сухом и мокром):здесь всё в ажуре и с температурой, и с влажностью,и с количеством.Но,полки-палати в парилках не совсем надёжны для клинтов с моими параметрами.Такое впечатление,что Борода в целях экономии не рассчитался сполна с работягами-мексами ,как и с электриком-сантехником из Польши,и потому сшиты они мастеровыми на живую нитку.Того и гляди либо занозишься,либо на горячий гвоздь присядишь,либо под собственной тяжестью на пол грохнешься со всеми иншурысными последствиями.А с Бороды ,как с гуся вода:у него чёрным по белому прописано,что клиент,переступив границу бани,берёт всю ответственность за приключения в мыльном заведении на себя.На первый взгляд Борода такой весь улыбчивый,ну, просто рубаха-парень, грудь вся в тату,как в тельняшке и распрекрасная душа на распашку.А юридически обезопасил себя, хитроумный стервец ,как ушлый генеральный прокурор.
В бане после пара главное- радушный персонал.Такого уникального ансамбля с минимальными затратами на зарплату надо долго добиваться:либо пацаны-гейши в плавках, для которых бильярд впереди всех пожеланий страждущих клиентов,либо старушенция в исподнем переднике одновременно поющая,пританцовывающая и подмитающая.При этом она игриво тебе подмигивает и лыбется во весь свой щербатый рот.Ну,просто ,оживший раритет стахановки-многостаночницы,взятой Бородой на прокат за $5/час из Всероссийского Музея Восковых Фигур.
О еде говорить, вообще, не приходится.Здесь,как в домино," пусто-пусто":перечень грузино-узбекско-украинских блюд беспредельный,цены по самой высшей категории,а заказ ждёшь до полного опупения.
Но,чего захотелось съесть в наличии почему-то нет и сегодня уже не будет: клиентам из соседней парилки отнесли последние шашлаки с распоследними пелеменями.
Кипяток за $5 в металлическом чайнике (по всей Америке,видите ли, не нашлось ни фаянсовых ,ни керамических!) принесли нам спустя 1,5 часа аж после третьего захода в парилку.Старушенция просто и без затей прокомментировала чайную ситуацию:"На кухне с кипятком дефицит и по субботам его на всех клиентов зараз не хватает.Идите попарьтесь ещё маленько.Второй чайник я вам донесу опосля...."
А Борода,как на голубом глазу, вписывает в счёт 20% безоговорочных чаевых за супер-пупер обслуживание.
Покидала я мыльный рай по-русски вся разбитая телом и с мыслями в разнос. Видимо наш вековой советский менталитет настолько генетически сцементирован,что даже в Штатах в условиях капиталистического изобилия бизнес-биндюжники из наших умудряются создать незабвенную социалистическую дефицит-ситуацию.
Главная проблемы,я думаю,в полном отсуствии в хозяйской черепушке минимально нужного количества извилин.И никакой бородой (хоть лопатой, хоть козлиной) и позолоченными цепями с браслетами наличие серого вещества в головке (то бишь интеллекта) ,увы,не заменишь.
Так что мой совет далласким жителям и их гостям,выстраданный душой,телом и кошельком,могу сформулировать только так:
"Не ходи,ты, в баню , Ваня, под названьем "RUSSIAN BANYA."
Пока продолжай мылиться дома.Жди,когда генетика не сработает на полную катушку и вместо бородатого амбала-биндюжника за стойкой "RUSSIAN SPA" не встанет толковый менеджер,который не знал и знать не захочет,как на доморощенном дефиците рубить американские баксы с наивной публики.
Коренных американцев на такой мякине два раза не проведёшь.
И напоследок: "Дорогие мои наивные,Ваня с Маней!
Читая проплаченную рекламу,будьте бдительны. Сочетание "баня с культурой" - смесь обюдоострая и требует не только наличия дров и воды.Очень важно кто разжигает в топке огонь.Кому-то дано,а кому-то ни в жизнь не потянуть.В данном случае из-за абсолютного дефицита культуры.В широком смысле слова."
Вот такая случилась в Далласе со мной забавная история с анатомией в баньке с культурным уклоном по-русски.
Если что изменится или где можно будет в следующий залёт в Техас культурненько попариться,но не в ущерб здоровью,то дайте знать :
zina1916@yahoo.com или ( 330) 465-9606, (330)948-4297
Потому как шальной Ленке в вопросах получения многофакторных удовольствий в Далласе больше доверия нет.
Zina Katz,
паталогоанатом
летальных бизнес-процессов,
пролётом по маршруту
Нью-Йорк-Даллас-Нью-Йорк,
весна-2007
Thursday, June 21, 2007
Совесть
У меня внутри есть черная коробочка. Прочная и звуконепроницающая. Крышка у неё завинчивается и закрывается кодовым замком. В эту коробочку я иногда прячу совесть. Раньше совесть сопротивлялась, да и в коробочку помещалась с трудом. Кроме того, привыкла, наверное, и в коробочку теперь залазит покорно. Иногда мне даже кажется, что с радостью. Я не знаю, что она там делает. Спит, наверное. Так и сейчас…
Я зайду к шефу и скажу, что мне необходимо уехать для обсуждения концепции выставочного стенда. Шеф покивает головой, не отрывая взгляда от монитора. Потом я позвоню жене и скажу, что буду на важном совещании и дергать меня по пустякам не надо. Жена фыркнет:
— Я и не собиралась.
Коллегам я просто скажу:
— Скоро буду.
Они привыкли. Выполнив эти обязательные процедуры, я поеду к женщине, которую перестал любить еще полгода назад. Я буду шептать женщине нежные слова, она будет верить им.
А часа через три я открою коробочку. Из неё, сладенько потягиваясь, выберется совесть.
— Я ничего не пропустила? — спросит она.
— Ровным счетом, ничего, радость моя, — отвечу я ей.
И мы будем радостно щуриться на солнышко и не бросать окурки на тротуар…
Я зайду к шефу и скажу, что мне необходимо уехать для обсуждения концепции выставочного стенда. Шеф покивает головой, не отрывая взгляда от монитора. Потом я позвоню жене и скажу, что буду на важном совещании и дергать меня по пустякам не надо. Жена фыркнет:
— Я и не собиралась.
Коллегам я просто скажу:
— Скоро буду.
Они привыкли. Выполнив эти обязательные процедуры, я поеду к женщине, которую перестал любить еще полгода назад. Я буду шептать женщине нежные слова, она будет верить им.
А часа через три я открою коробочку. Из неё, сладенько потягиваясь, выберется совесть.
— Я ничего не пропустила? — спросит она.
— Ровным счетом, ничего, радость моя, — отвечу я ей.
И мы будем радостно щуриться на солнышко и не бросать окурки на тротуар…
Соска
Любят англичане свои пабы. Больше всего на свете любят. Больше, блять, овсянки и Королевы. И пятницу тоже любят. Почти так же, как и свои пабы. Потому что паб и пятница – всегда вместе. Паб и четверг тоже вместе, но паб и пятница – сиамские близнецы.
Так же как пиво и попиздеть!
Ну не бывает одного без другого!
Не бы-ва-ет!
В прошлую пятницу пригласили друзья в паб. Говорят, приходи – не пожалеешь, там весело будет. Пива попьём, попиздим.
Столик заказали на 20 человек. На семь вечера.
«Приходи обязательно. Познакомлю тебя с одной девочкой в твоем вкусе. Мы работаем вместе, она отличный дизайнер. Но у нас с ней ничего. Просто коллеги. А кликуха у неё знаешь какая? «Соска!», мой приятель ехидно так засмеялся мне в ухо.
«Соска?», я не знал, что и думать.
«Да. «Соска». Хорошее прозвище, правда?»
«Хм. Не знаю, хорошее или плохое, но многообещающее».
Конечно же, я пришел. Правда, пришёл часов в десять.
Шумный пивной бар, дымовая завеса (с 1 июля в Англии вступает в силу запрет на курение в общественных местах, ахуеть!), женский смех, шуточки про гольф…
Пятница, одним словом.
Почему-то я сразу узнал кто именно из сидящих за столом девиц та самая, пресловутая «Соска».
Глаза у неё были озорные, можно даже сказать, умеренно блядские. Типичная подвыпившая английская развратница, хуле тут!
Сделаю маленькое отступление и скажу вот что.
Молодые англичанки – это отдельная категория женщин.
Они не очень красивы, достаточно умны, свободолюбивы и… развратны шопездец.
Попробуйте на улице подойти к англичанке и сказать что-нибудь типа:
«Девушка, хай, как от вас приятно пахнет! Это последний аромат от Шанель? Могу я вас пригласить на пару дринков? Познакомимся поближе. Кстати, я – Арчи. А вас как зовут? Я знаю один очень уютный барчик совсем рядом…»
В лучшем случае будете посланы на хуй. Скорей всего с помощью интернационального «фака». Ей, блять, впадлу даже словами выразить своё возмущение. О как! На тебе мой средний палец и песдуй мимо.
Но, при этом…
Если на какой-нибудь пьянке или в пабе вы приглянулись уже принявшей пару-тройку пинт пива или «отверток» подданной Её Величества – вам пиздец! Ибо развязная англичанка-феминистка в борьбе за равные с мужчинами права, будет снимать вас быстро, нагло, прицельно и именно с целью поебаццо! И ни с какой более! Ну, в точности, как мы, мужыки, себя ведем, когда выпьем. Причем ебаццо вы будете там, где этого захочет она – в туалете паба, в темном офисе, в отеле или у неё дома. Реже – в машине.
Возражения типа «мне надо в душ» или «давай не сегодня» отвергаются на корню. В вас впиваются губами, берут нежно, но жостко за мошонку и тянут за собой…
Часто даже не спрашивая анкетных данных. Хуй есть, и ладно.
К чему я это?
А-а-а, вот к чему.
«Соску» звали Айрин.
Ирка, по-нашему. Ирка – в песде дырка!
Она пила Гиннес с черносмородиновым сиропом. Типично женский напиток в Англии. Кстати, вкусный.
И выпила уже, видимо, немало, так как в глазах метался аццкий огонь, подыскивая грешника для того, чтобы уложить на раскаленную сковороду.
И тут зашёл я.
Поздоровавшись с друзьями и, будучи представленным остальной компашке, тихо сажусь на диванчик у стенки и закуриваю.
Через секунду рука «Соски» ложится мне на бедро и глаза-в-глаза происходит следующий диалог:
«Арчи, как от тебя возбуждающе пахнет! Что это за аромат?»
«Эрмес. Терре». (Опаньки! Меня хотят снять, а я даже виски не допил…)
«Обожаю горькие запахи. Здорово, что ты куришь, у тебя, наверное, и усы горькие?»
«Хочешь попробовать?» (Ебать мой лысый череп! Правь Британия морями! Боже, храни Королеву! Гандоны остались в «бардачке» или придецца на заправку заезжать…?»
«Хочу. Но не здесь. Тут мои коллеги, а они знают меня как скромную девушку…»
«Айрин, ты очаровательная…» («Хм, а что же они тебя тогда «Соской» называют…?»
«Ты на машине? Где она припаркована? Я сейчас выйду, ты через минут пять. Встретимся у твоей машины…»
«ОК» («Блять, хоть виски допью!»)
Через пять минут, подмигнув приятелю, сидевшему напротив, я встал, и по-английски, ни хуя ни с кем не прощаясь, стал пробираться к выходу.
«Удачи, дружище!», заорал вслед приятель. «Завтра расскажешь!»
Стол грохнул громким ржанием, несколько рук протянули пачки гандонов…
Уйти по-английски не удалось.
Хуле, Англия, мать её!
В машине Айрин уселась поудобнее, откинув спинку и расставив ноги настолько, насколько позволяла ширина юбки. Её рука лежала между ног, и, как мне показалась, пальчики шевелились. А может, мне просто показалось…
«Поехали в Хамстед. Я там живу. Знаешь, где это?»
«Знаю».
«Кенвуд парк знаешь?»
«Знаю».
«Вот у входа и остановишь, окей?»
«Мы идем в парк? Он же закрыт уже…»
«Эх, Арчи, это для вас, русских, он закрыт. А мы, англичане, знаем волшебные слова…Там красиво очень, пруды…».
«Иш ты, бля! Романтика, сцуконах! А мне это надо? Может пристроить прямо щас в голову…», вот такие меркантильные мысли посещали мою дурную голову. «Соска»! Да-а-а, забавно, что из этого всего получится…»
Через полчаса мы подъехали к воротам.
«Помигай фарами три раза», сказала Айрин.
Ворота начали медленно открываться. Айрин полезла в сумочку и достала десятифунтовую купюру.
«Подожди, я сам решу вопрос», доставая бумажник, сказал я-джентльмен.
«Нет. Моя идея – я плачу!»
Эмансипация, и хуй бы с ней.
Машину мы бросили недалеко от Кенвудского Дворца.
«Здесь все охранники наши, местные, из Хамстеда. Я почти всех знаю. Мы росли на одной улице…»
«А я думал, ты сюда часто с кавалерами приезжаешь».
«Нет. Не часто».
Мы шли вниз к прудам по аккуратно подстриженному стопятидесятилетнему газону.
Айрин взяла меня под руку.
«Прощай мой любимый светлый пиджак!», думал я.
«Как же от тебя пахнет…» («Ну вот, началось!» Предательское шевеление в брюках мгновенно подтвердило мою догадку.
Мы сели на скамейку на берегу пруда.
Темно и очень тихо.
На серебристой лунной дорожке мерно покачивались начинающие расцветать кувшинки. Вдалеке, перекрикивались горлицы, издавая жуткие звуки, словно кому-то перерезают горло и кровь, хрипло фонтанирует в никуда…
Романтично, блять, не то слово. Но жутковато.
«Правда, здесь классно?», Айрин достала из сумки плоскую бутылочку виски и отхлебнула.
«Будешь?»
Потом мы оба закурили.
«Ебаццо будем иль как?», в недоумении поинтересовался мой притихший в штанах хуй, словно лебедь, спрятавший голову под крыло. А то ведь я уже спать хочу…»
«А я откуда знаю? Будем, наверное. Вот щас докурим только. Эй, ты там не вздумай засыпать. Задушу гада, блять!…»
«Арчи, я скажу тебе честно, когда я была еще совсем маленькой девочкой и гуляла в этом парке, я мечтала вот так, сидя на скамейке, ночью, целоваться…с русским шпионом. Арчи, ты – шпион?»
«Говори, что шпион! Иначе, не поебёмся!», шевеление в штанах.
«Ты что, блять, какой я, к ебени матери, шпион? Я культурой и образованием занимаюсь. Думай, что говоришь!»
«Ну, как хочешь, я тебя предупредил! Клянусь своими яйцами, шпиону даст. Не шпиону – не даст!», шевеление в штанах усилилось.
Хуй негодовал!
«Айрин, милая Айрин, я не шпион. Я всю жизнь проработал в области культурных связей…»
Она чуть не плакала от досады.
«А разве не все русские, живущие и работающие в Лондоне шпионы? Я думала…»
«Что ты! Газет начиталась? И книг Флеминга?»
Я обнял её и прижал к себе.
Мы целовались взасос, до крови кусая друг другу губы.
В штанах – сплошное ликование и упорные поползновения вырваться наружу..
«Выпусти меня, сцуко! Я ей щас покажу! Ты – не шпион, так я шпион! Пусть меня целует, блять!»
«Не спеши, мой друг! Успеешь! Пусть намокнет как следует. Прелюдия важна, йоптыть, забыл? Наждака захотел?»
«Memento mori! Забыл? Да она уже течёт как последняя сучка, бля буду! Я запах даже отсюда чувствую…»
«Ладно, уговорил, гладиатор! Готовсь!»
Я полез под юбку, чтобы убедиться в правоте моего собеседника.
Авотхуй!
«Не надо, Арчи! Я не буду делать секс с тобой…»
«Доигрался мудило? Щас подожду ещё минутку и пиздец. На боковую…»
«Не угрожай мне мерзавец! Задушу гандоном! В конце концов, прозвище то у неё не случайно такое. Щас утрамбуем на пососать.»
«Айрин, я хочу тебя. Посмотри, как я хочу тебя!», я взял её руку и положил на своего негодяя-шантажиста.
«Да. Чувствую. Но это ничего не значит!»
«Хуяссе! Ничего не значит. Шалава английская! Я тут стараюсь, из кожи вон лезу, а для неё это ничего не значит! Однако!
Короче, блять!
Или немедленно дашь ей в голову, или я щас так захочу ссать, что ты за вон то деревце спринтером побежишь, и опозоришься перед этой дурой! Понял, сцуко?»
«Айрин, ну что за глупости? Ты же сама меня увезла из паба…»
«Арчи, я девственница. Я буду делать секс только с мужем, только после свадьбы. Не после обручения, а именно после свадьбы…»
«Ахуеть! И не встать! Тьфу-тьфу-тьфу! Ну, скажите какая цаца! Пиздит она всё! Сунь-ка ей туда палец…»
«Заткнись!»
«Тогда всё! Я спать! Баай!»
«Айрин, но…можно же и по-другому. Поцелуй его…»
«Вот это другой разговор! От неё алкоголем не сильно несёт?
А то меня этот запах нервирует…»
«Ты что с ума сошел, Арчи? Что ты такое говоришь? Да пошёл ты…», она резко встала, но я удержал её за руку.
«Иди ва-банк! Нам терять нечего, йопанаврот! Банзай, бля!!!»
«Знаешь что? Хватит строить из себя фею! А то я не знаю, как тебя все в конторе называют? «Соска»!!! Вот и оправдывай своё прозвище маленькая сучка…»
«Занавес? Овации или фиаско? А, маэстро? Ваш прогноз!»
«Идиот! Какой же ты идиот, Арчи! «Соской» меня прозвали ещё в университете мои дебильные однокурсники. Я тогда бросила курить и несколько месяцев носила на шее соску-пустышку, которую дают младенцам. Как только мне хотелось закурить, я сосала эту соску. Понял? Идиот! Пошли в машину! Быстро!»
Загадочная страна Англия!
А хуй мой три дня со мной не разговаривал после этого. Я даже грешным делом подумал, что он умер от хохота там, в Кенвудском парке, в ту развратную английскую пятницу.
Однако вчера, в лифте отеля «Мандарин», куда я приехал на деловую встречу…
Но это уже другая история…
© armati
Так же как пиво и попиздеть!
Ну не бывает одного без другого!
Не бы-ва-ет!
В прошлую пятницу пригласили друзья в паб. Говорят, приходи – не пожалеешь, там весело будет. Пива попьём, попиздим.
Столик заказали на 20 человек. На семь вечера.
«Приходи обязательно. Познакомлю тебя с одной девочкой в твоем вкусе. Мы работаем вместе, она отличный дизайнер. Но у нас с ней ничего. Просто коллеги. А кликуха у неё знаешь какая? «Соска!», мой приятель ехидно так засмеялся мне в ухо.
«Соска?», я не знал, что и думать.
«Да. «Соска». Хорошее прозвище, правда?»
«Хм. Не знаю, хорошее или плохое, но многообещающее».
Конечно же, я пришел. Правда, пришёл часов в десять.
Шумный пивной бар, дымовая завеса (с 1 июля в Англии вступает в силу запрет на курение в общественных местах, ахуеть!), женский смех, шуточки про гольф…
Пятница, одним словом.
Почему-то я сразу узнал кто именно из сидящих за столом девиц та самая, пресловутая «Соска».
Глаза у неё были озорные, можно даже сказать, умеренно блядские. Типичная подвыпившая английская развратница, хуле тут!
Сделаю маленькое отступление и скажу вот что.
Молодые англичанки – это отдельная категория женщин.
Они не очень красивы, достаточно умны, свободолюбивы и… развратны шопездец.
Попробуйте на улице подойти к англичанке и сказать что-нибудь типа:
«Девушка, хай, как от вас приятно пахнет! Это последний аромат от Шанель? Могу я вас пригласить на пару дринков? Познакомимся поближе. Кстати, я – Арчи. А вас как зовут? Я знаю один очень уютный барчик совсем рядом…»
В лучшем случае будете посланы на хуй. Скорей всего с помощью интернационального «фака». Ей, блять, впадлу даже словами выразить своё возмущение. О как! На тебе мой средний палец и песдуй мимо.
Но, при этом…
Если на какой-нибудь пьянке или в пабе вы приглянулись уже принявшей пару-тройку пинт пива или «отверток» подданной Её Величества – вам пиздец! Ибо развязная англичанка-феминистка в борьбе за равные с мужчинами права, будет снимать вас быстро, нагло, прицельно и именно с целью поебаццо! И ни с какой более! Ну, в точности, как мы, мужыки, себя ведем, когда выпьем. Причем ебаццо вы будете там, где этого захочет она – в туалете паба, в темном офисе, в отеле или у неё дома. Реже – в машине.
Возражения типа «мне надо в душ» или «давай не сегодня» отвергаются на корню. В вас впиваются губами, берут нежно, но жостко за мошонку и тянут за собой…
Часто даже не спрашивая анкетных данных. Хуй есть, и ладно.
К чему я это?
А-а-а, вот к чему.
«Соску» звали Айрин.
Ирка, по-нашему. Ирка – в песде дырка!
Она пила Гиннес с черносмородиновым сиропом. Типично женский напиток в Англии. Кстати, вкусный.
И выпила уже, видимо, немало, так как в глазах метался аццкий огонь, подыскивая грешника для того, чтобы уложить на раскаленную сковороду.
И тут зашёл я.
Поздоровавшись с друзьями и, будучи представленным остальной компашке, тихо сажусь на диванчик у стенки и закуриваю.
Через секунду рука «Соски» ложится мне на бедро и глаза-в-глаза происходит следующий диалог:
«Арчи, как от тебя возбуждающе пахнет! Что это за аромат?»
«Эрмес. Терре». (Опаньки! Меня хотят снять, а я даже виски не допил…)
«Обожаю горькие запахи. Здорово, что ты куришь, у тебя, наверное, и усы горькие?»
«Хочешь попробовать?» (Ебать мой лысый череп! Правь Британия морями! Боже, храни Королеву! Гандоны остались в «бардачке» или придецца на заправку заезжать…?»
«Хочу. Но не здесь. Тут мои коллеги, а они знают меня как скромную девушку…»
«Айрин, ты очаровательная…» («Хм, а что же они тебя тогда «Соской» называют…?»
«Ты на машине? Где она припаркована? Я сейчас выйду, ты через минут пять. Встретимся у твоей машины…»
«ОК» («Блять, хоть виски допью!»)
Через пять минут, подмигнув приятелю, сидевшему напротив, я встал, и по-английски, ни хуя ни с кем не прощаясь, стал пробираться к выходу.
«Удачи, дружище!», заорал вслед приятель. «Завтра расскажешь!»
Стол грохнул громким ржанием, несколько рук протянули пачки гандонов…
Уйти по-английски не удалось.
Хуле, Англия, мать её!
В машине Айрин уселась поудобнее, откинув спинку и расставив ноги настолько, насколько позволяла ширина юбки. Её рука лежала между ног, и, как мне показалась, пальчики шевелились. А может, мне просто показалось…
«Поехали в Хамстед. Я там живу. Знаешь, где это?»
«Знаю».
«Кенвуд парк знаешь?»
«Знаю».
«Вот у входа и остановишь, окей?»
«Мы идем в парк? Он же закрыт уже…»
«Эх, Арчи, это для вас, русских, он закрыт. А мы, англичане, знаем волшебные слова…Там красиво очень, пруды…».
«Иш ты, бля! Романтика, сцуконах! А мне это надо? Может пристроить прямо щас в голову…», вот такие меркантильные мысли посещали мою дурную голову. «Соска»! Да-а-а, забавно, что из этого всего получится…»
Через полчаса мы подъехали к воротам.
«Помигай фарами три раза», сказала Айрин.
Ворота начали медленно открываться. Айрин полезла в сумочку и достала десятифунтовую купюру.
«Подожди, я сам решу вопрос», доставая бумажник, сказал я-джентльмен.
«Нет. Моя идея – я плачу!»
Эмансипация, и хуй бы с ней.
Машину мы бросили недалеко от Кенвудского Дворца.
«Здесь все охранники наши, местные, из Хамстеда. Я почти всех знаю. Мы росли на одной улице…»
«А я думал, ты сюда часто с кавалерами приезжаешь».
«Нет. Не часто».
Мы шли вниз к прудам по аккуратно подстриженному стопятидесятилетнему газону.
Айрин взяла меня под руку.
«Прощай мой любимый светлый пиджак!», думал я.
«Как же от тебя пахнет…» («Ну вот, началось!» Предательское шевеление в брюках мгновенно подтвердило мою догадку.
Мы сели на скамейку на берегу пруда.
Темно и очень тихо.
На серебристой лунной дорожке мерно покачивались начинающие расцветать кувшинки. Вдалеке, перекрикивались горлицы, издавая жуткие звуки, словно кому-то перерезают горло и кровь, хрипло фонтанирует в никуда…
Романтично, блять, не то слово. Но жутковато.
«Правда, здесь классно?», Айрин достала из сумки плоскую бутылочку виски и отхлебнула.
«Будешь?»
Потом мы оба закурили.
«Ебаццо будем иль как?», в недоумении поинтересовался мой притихший в штанах хуй, словно лебедь, спрятавший голову под крыло. А то ведь я уже спать хочу…»
«А я откуда знаю? Будем, наверное. Вот щас докурим только. Эй, ты там не вздумай засыпать. Задушу гада, блять!…»
«Арчи, я скажу тебе честно, когда я была еще совсем маленькой девочкой и гуляла в этом парке, я мечтала вот так, сидя на скамейке, ночью, целоваться…с русским шпионом. Арчи, ты – шпион?»
«Говори, что шпион! Иначе, не поебёмся!», шевеление в штанах.
«Ты что, блять, какой я, к ебени матери, шпион? Я культурой и образованием занимаюсь. Думай, что говоришь!»
«Ну, как хочешь, я тебя предупредил! Клянусь своими яйцами, шпиону даст. Не шпиону – не даст!», шевеление в штанах усилилось.
Хуй негодовал!
«Айрин, милая Айрин, я не шпион. Я всю жизнь проработал в области культурных связей…»
Она чуть не плакала от досады.
«А разве не все русские, живущие и работающие в Лондоне шпионы? Я думала…»
«Что ты! Газет начиталась? И книг Флеминга?»
Я обнял её и прижал к себе.
Мы целовались взасос, до крови кусая друг другу губы.
В штанах – сплошное ликование и упорные поползновения вырваться наружу..
«Выпусти меня, сцуко! Я ей щас покажу! Ты – не шпион, так я шпион! Пусть меня целует, блять!»
«Не спеши, мой друг! Успеешь! Пусть намокнет как следует. Прелюдия важна, йоптыть, забыл? Наждака захотел?»
«Memento mori! Забыл? Да она уже течёт как последняя сучка, бля буду! Я запах даже отсюда чувствую…»
«Ладно, уговорил, гладиатор! Готовсь!»
Я полез под юбку, чтобы убедиться в правоте моего собеседника.
Авотхуй!
«Не надо, Арчи! Я не буду делать секс с тобой…»
«Доигрался мудило? Щас подожду ещё минутку и пиздец. На боковую…»
«Не угрожай мне мерзавец! Задушу гандоном! В конце концов, прозвище то у неё не случайно такое. Щас утрамбуем на пососать.»
«Айрин, я хочу тебя. Посмотри, как я хочу тебя!», я взял её руку и положил на своего негодяя-шантажиста.
«Да. Чувствую. Но это ничего не значит!»
«Хуяссе! Ничего не значит. Шалава английская! Я тут стараюсь, из кожи вон лезу, а для неё это ничего не значит! Однако!
Короче, блять!
Или немедленно дашь ей в голову, или я щас так захочу ссать, что ты за вон то деревце спринтером побежишь, и опозоришься перед этой дурой! Понял, сцуко?»
«Айрин, ну что за глупости? Ты же сама меня увезла из паба…»
«Арчи, я девственница. Я буду делать секс только с мужем, только после свадьбы. Не после обручения, а именно после свадьбы…»
«Ахуеть! И не встать! Тьфу-тьфу-тьфу! Ну, скажите какая цаца! Пиздит она всё! Сунь-ка ей туда палец…»
«Заткнись!»
«Тогда всё! Я спать! Баай!»
«Айрин, но…можно же и по-другому. Поцелуй его…»
«Вот это другой разговор! От неё алкоголем не сильно несёт?
А то меня этот запах нервирует…»
«Ты что с ума сошел, Арчи? Что ты такое говоришь? Да пошёл ты…», она резко встала, но я удержал её за руку.
«Иди ва-банк! Нам терять нечего, йопанаврот! Банзай, бля!!!»
«Знаешь что? Хватит строить из себя фею! А то я не знаю, как тебя все в конторе называют? «Соска»!!! Вот и оправдывай своё прозвище маленькая сучка…»
«Занавес? Овации или фиаско? А, маэстро? Ваш прогноз!»
«Идиот! Какой же ты идиот, Арчи! «Соской» меня прозвали ещё в университете мои дебильные однокурсники. Я тогда бросила курить и несколько месяцев носила на шее соску-пустышку, которую дают младенцам. Как только мне хотелось закурить, я сосала эту соску. Понял? Идиот! Пошли в машину! Быстро!»
Загадочная страна Англия!
А хуй мой три дня со мной не разговаривал после этого. Я даже грешным делом подумал, что он умер от хохота там, в Кенвудском парке, в ту развратную английскую пятницу.
Однако вчера, в лифте отеля «Мандарин», куда я приехал на деловую встречу…
Но это уже другая история…
© armati
Wednesday, June 20, 2007
Все женщины - загадки (блин, нет чтоб прямо сказать,большое дело:):):)
- Ты знаешь, это был самый лучший вечер в моей жизни!
- Да... ты так неожиданно приехал за мной на работу - я совсем не была к этому готова..
- Сюрприз получился? Я очень старался. Ты так прекрасна... ты...
- Спасибо тебе, отличный ресторан, я чудесно провела время...
- Поехали ко мне? Пожалуйста, я так соскучился!
- Ну... эээ... ты знаешь, я не могу!
- Почему?!
- Я.. мне завтра с утра на работу.
- Я тебя отвезу, поехали!
- Ты знаешь, я что-то очень устала...
- Я сделаю тебе массаж... ммм... да, собирайся, поехали - я очень хочу сделать тебе массаж!
- Нет-нет! Не нужно, у меня... эээ.... У меня голова раскалывается, массаж не поможет, мне просто нужно отдохнуть.
- Это давление, выпьешь бокал вина красного и все пройдет, не отнекивайся,поехали!
- Я спа-а-а-ть хочу....
- Ну и отлично, поехали спать!
- Ну... эээ... нет, это не удобно, у меня.. у меня щетки зубной нет!
- Я куплю тебе миллион зубных щеток, давай, соглашайся!
- Нет, я не готова, я не могу поехать к тебе, прости!
- ??? Что тебя останавливает? Мы же были вместе, это было так здорово... Почему ты отказываешься сейчас?
- Не могу, понимаешь? Не сегодня, у меня нет настроения, прости...
- Но ты сказала, что чудесно провела время... Почему?! Ты... а! У тебя что,эти ваши... ну... м-месячные? (краснеет)
- Да нет, ты что! Нет.
- Тогда в чем дело? Хватит капризничать, я же вижу, что ты тоже хочешь,поехали!
- Нет! Я не могу!
- Почему?!
- Мы не должны... мы не должны так поступать сейчас, давай сделаем перерыв - так надо, пойми.
- Какой перерыв, что с тобой?! Надолго?
- Хотя бы до завтра, ну, пожалуйста...
- А какая разница между завтра и сегодня?!
- Ну.. есть разница, поверь. Это звезды - сегодня мы не должны быть вместе!
- Я не понимаю, ты загадочная...
- Возможно, но это интуиция... я просто чувствую, что сегодня - не нужно.
- Я так ждал этого!..
- Ну... я не могу тебе объяснить, но если ты меня любишь, ты поймешь, прости.
- Не поедешь?
- Нет.
- Поехали!
- Нет.
- Точно?
- ДА!...
- Жаль...
Черт, как же хочется поехать! НУ ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ Я НЕ ПОБРИЛА НОГИ И ОДЕЛА БАЙКОВЫЕ ТРУСЫ?!
- Да... ты так неожиданно приехал за мной на работу - я совсем не была к этому готова..
- Сюрприз получился? Я очень старался. Ты так прекрасна... ты...
- Спасибо тебе, отличный ресторан, я чудесно провела время...
- Поехали ко мне? Пожалуйста, я так соскучился!
- Ну... эээ... ты знаешь, я не могу!
- Почему?!
- Я.. мне завтра с утра на работу.
- Я тебя отвезу, поехали!
- Ты знаешь, я что-то очень устала...
- Я сделаю тебе массаж... ммм... да, собирайся, поехали - я очень хочу сделать тебе массаж!
- Нет-нет! Не нужно, у меня... эээ.... У меня голова раскалывается, массаж не поможет, мне просто нужно отдохнуть.
- Это давление, выпьешь бокал вина красного и все пройдет, не отнекивайся,поехали!
- Я спа-а-а-ть хочу....
- Ну и отлично, поехали спать!
- Ну... эээ... нет, это не удобно, у меня.. у меня щетки зубной нет!
- Я куплю тебе миллион зубных щеток, давай, соглашайся!
- Нет, я не готова, я не могу поехать к тебе, прости!
- ??? Что тебя останавливает? Мы же были вместе, это было так здорово... Почему ты отказываешься сейчас?
- Не могу, понимаешь? Не сегодня, у меня нет настроения, прости...
- Но ты сказала, что чудесно провела время... Почему?! Ты... а! У тебя что,эти ваши... ну... м-месячные? (краснеет)
- Да нет, ты что! Нет.
- Тогда в чем дело? Хватит капризничать, я же вижу, что ты тоже хочешь,поехали!
- Нет! Я не могу!
- Почему?!
- Мы не должны... мы не должны так поступать сейчас, давай сделаем перерыв - так надо, пойми.
- Какой перерыв, что с тобой?! Надолго?
- Хотя бы до завтра, ну, пожалуйста...
- А какая разница между завтра и сегодня?!
- Ну.. есть разница, поверь. Это звезды - сегодня мы не должны быть вместе!
- Я не понимаю, ты загадочная...
- Возможно, но это интуиция... я просто чувствую, что сегодня - не нужно.
- Я так ждал этого!..
- Ну... я не могу тебе объяснить, но если ты меня любишь, ты поймешь, прости.
- Не поедешь?
- Нет.
- Поехали!
- Нет.
- Точно?
- ДА!...
- Жаль...
Черт, как же хочется поехать! НУ ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ Я НЕ ПОБРИЛА НОГИ И ОДЕЛА БАЙКОВЫЕ ТРУСЫ?!
Monday, June 18, 2007
Три обезяны
-Ау…Кхм-кхм…АУ! Херня какая-то…Тихо как… И холодно…Бля…Провалы что ли в памяти? Где это я? Эге-гей! Кто-нибудь!- Сергей Виктрович поежился: яркая гавайка не спасала от промозглой сырости места. Ситуация осложнялась тем, что еще секунду назад Сергей Викторович обкапывал тещин любимый топинамбур ( Сереженька, плоды топинамбура снижают давление и вообще полезны мужчинам за сорок…ты меня понимаешь) И вот .
- Маразм какой-то …Наваждение. Только что жарило солнце…Нету солнца, и топинамбура нету ,и тещи…Загадочно все. Может мне кирпич на голову грохнулся и я , типа, брежу. Бля …фигасе бред…холодно- то как. Еще туман этот . Ну не видать же ни хрена! Инопланетяне? Ага…зеленые человечки…АУ!!! Да что ж такое!
-Извините…
- А! Что! – Сергей Викторович инстинктивно дернулся .
- Я говорю, извините, что побеспокоил. Вкрадчивый голос, ничем не примечательная внешность, фрак , придающий нежданному собеседнику гротескную куртуазность.
- Нет , что Вы, что Вы…какое уж тут беспокойство. Сам же звал кого-нибудь. Спасибо ,что отозвались.Э…видите ли …?
- Черт.
- ? Что Вы сказали?
- Зовите меня Черт.
Предупреждая Ваши дальнейшие расспросы, скажу, это не кличка, это -определение. Вы Сергей Викторович-человек, пусть и бывший, а я – черт. Все просто.
- Что значит бывший?! Чертовщина какая-то …Где мы вообще?
- Вы подозревали нечто подобное, не юродствуйте. – черт забавно сморщил некрупный нос , ноздри растопырились и создали на блеклой мордахе некое подобие свиного пятачка. Помер ты Викторович! Такое дело…С кем не бывает.
- А? Я?... на глаза Сергея Викторовича навернулись слезы жалости к бедному умершему себе. -Как же это? И что вот так прямо? И почему сразу –черт? Нужно же как-то рассмотреть вопрос, суд там…сорок дней , в конце –концов!
- Вы ж атеист , Викторович,… были. Какие сорок дней? Кто придумал этот стандарт? Почему не пятьдесят , не сто? А? Кто Вас должен встречать? Ангелы с фанфарами? Божоле –нуво на подносике? « К нам приехал , к нам приехал…» Тебе ( ничего что я на ты? ) Викторович, как грешнику со стажем, положены льготы : ускоренное попадание в ад и личный черт, в качестве гида.
Ну улыбнись , Викторович! Все не так уж плохо! Дальше будет значительно хуже…
-Может договоримся? – дрожащий голос Сергея Викторовича выдал призрачность надежды на благоприятный ответ.
- Да не вопрос! Викторыч! Свои ж люди...ты ж тоже- черт еще тот! Был…кхм.
- Ну вот , другое дело… Люблю деловой подход. В принципе , ясно, что козыри на Вашей стороне , товарищ…эээ…Черт. И я ,в данном случае, представляю некий входящий остаток, но …чем могу, короче. Душу там продать, или что там у вас полагается?
- Какую душу? Викторович, ну ты точно бредишь. Душу ты еще при жизни продал . Друзей –партнеров кидал? Кидал. Конкурентов заказывал? Было. Что просто так тебе бабки сыпались? Это ж ты свою душу продавал! Ну и получал, надо сказать, щедрые дивиденды. А нынешнее твое состояние , не более , чем предъявленная одной из сторон счет-фактура. Надо бы оплатить. Или ты и нас кинуть хочешь?
- Я попросил бы ближе к делу, -сухость интонаций частенько выручала Сергея Викторовича во время серьезных переговоров с неуступчивыми партнерами.
- Молодец ! Красавец! Так держать! – черт выдернул из-за спины кончик угольного хвоста и затренькал по нему, словно по балалайке. Извлекая вполне профессиональные трели , черт неожиданно заблажил под Боярского:
На волоске ( трень-трень-трень) судьба твоя! ( тррррррррррр)
Враги пааалны! Ааат –вааааа-ги!
Но слава ( кхм) Богу - есть друзья!
Но …пам-парампам …есть друзья!
И траляляля -у друзей …есть связи!
Ну как, Викторович? Давненько я не брал в руки гитару. Короче, дорогой ты мой Викторович , вот симпатичен ты мне, ничего не могу с собой поделать. Мы ж вполне можем с тобой подружиться. Грешник, пьяница , казнокрад, бабник - одним словом, ты ж наш парень! Мы ж с тобой в одной команде! В жопу дашь?
- Что?!
- Шучу-шучу…Не бойся , тут у нас каждый второй рад, так что с этим делом проблем никаких. Есть такое предложение, вряд ли ты от него откажешься. Нам же тоже тут скучно, всего-то развлечений –поджарить на сковородке чью-нибудь жирную задницу. Неинтересно…
- Такая вещица тебе знакома?- черт изящным движением фокусника выудил из воздуха небольшую фотокарточку и протянул ее Сергею Викторовичу.
- Статуэтка какая-то…обезьяна что ли?- недоуменно пожал плечами покойник.
-Одна из трех китайских обезьян. Эта называется «Никому ничего не скажу», видишь, она ладошками прикрывает рот? Есть еще «ничего не вижу» и «ничего не слышу». Мне нужен весь комплект в сборе. А принесешь его- ты. Андерстенд? Только не спрашивай зачем мне эти фигурки считай , я их коллекционирую . О кей? Ну или, там , ищу спрятанный в них глубокий сакральный смысл. Инфернальное зло, например. Короче , можешь разгонять себе по этому поводу , что хочешь. Мне они нужны через три дня от тебя. Именно этот комплект: фарфоровые, с бронзовой подставкой.
- Да я закажу хоть золотые, с бриллиантовыми вставками!
- Э, нет. Ты , Викторович так ничего и не понял. Мне нужны ЭТИ. Даю подсказку, где-то ты такую фигурку видел и даже держал в руках. Вспоминай, дорогой. Воспоминания приближают нас к раю. Шутка. Три дня тебе, дружище. Найдешь - живи дальше, исправляй карму. Ну а если , не отыщешь , то сам понимаешь : добро пожаловать к нам, на шашлыки ))))
Адье!- чертяка щелкнул пальцами и исчез. В воздухе нестерпимо завоняло аммиаком.
****************************
-Сереженька! Да что ж такое, вот , нюхни еще! Жара такая…ну-ну , попей-попей водички, ну как ? Полегчало?
Сергей Викторович обнаружил себя лежащим в грядке с топинамбурами. Несмотря на невиданную доселе жару, по телу бегали толпы холодных мурашек.
Лежа на кухонном диване, Сергей Викторович озадаченно рассматривал фотографию древней фигурки. Все можно было бы списать на обморок и кратковременную потерю сознания , на галлюционации, если бы не это фото в кармане штанов. Вот она- реальная, осязаемая угроза, этакая черная метка неотвратимо приближающегося конца.
- Ну видел же, видел где-то. Знакомая же вещь. У знакомых? Нет, не то…В комиссионке? Когда ты был там последний раз?…Нет, не то. Холодно-холодно. Так! Стоп. Где это она стоит? Ага, полка буфета! Уже теплее. Думай , садовая голова, думай…Буфет, буфет , сейчас подобная мебель вышла из моды. Был такой буфет! Точно! Он же у нас с Иркой стоял, когда мы вместе жили! И статуэтка эта! Точно , обезьяна! Та самая, ее еще Владик Лебедев нам дарил, типа на новоселье. Ему от бабки достались…Достались. У него, значит, обезьянья семейка! Все верно, вот тебе и эврика. Нашел. Почти ...
*****************************
Дом , в котором жил Владик Лебедев, ничем не отличался от сотен тысяч серых пятиэтажных хрущоб, щедро разбросанных по всему бывшему Советскому Союзу. У приподъездных бабок, Сергей Викторович выяснил, что Владька опять в запое и ,в прошлом году, чуть не взорвал дом , позабыв по пьяни выключить газ.
После затяжной двухминутной трели звонка и активных ударов ногами в обшарпанную дверь, в глубине полуторки послышалось глухое покашливание и шарканье приближающегося тела.
Человек , открывший двери квартиры, был ужасен. Одутловатое , испитое лицо с неряшливой щетиной на запавших щеках, мешки под глазами, лохмы нестриженных волос. Обмотанный лейкопластырем костыль заменял убогому ногу.
- Извините, я ,наверно, не туда…
-Туда, туда, что не узнал? Проходи , не стесняйся, партнер…
А я ведь , Серега, грохнуть тебя хотел. Извини , не предлагаю,- хрипло выдавил из себя калека и сделал несколько жадных глотков дешевого пойла прямо из горлышка бутылки.
- Ты ж тогда, падла, мне того жучка ,Щецкого, подсуетил…м-да. «Он такие проценты дает! Я сам целый год поднимаюсь, человек надежный, у него фирма…Ты ж, сука такая , свои бабки из него вытаскивал. Он же на тот момент, этот Щецкий , в такой глубокой жопе сидел, что , как Герасим, был на все согласен. Динка – дура, до последнего расписку эту фуфловую хранила, думала: вернутся наши накопления. Это ж все наши деньги были. Зато , друг Сереженька вытянул часть своих погибавших вложений. Мразь…- Владик мутным взглядом посмотрел на бутылку .
Сергей Викторович вполуха следил за пьяным бормотанием бывшего друга. Его занимало совсем другое: на трухлявом подоконнике , посреди небольшого кладбища окурков , сиротливо притаилась фарфоровая обезьянка, смешно закрывающая лапками глаза.
- Ничего не вижу…- сам того не замечая , произнес Сергей Викторович вслух.
- А ты и тогда видел только одно , у кого побольше урвать.
Игорешку –то кормить надо было, а бабок нет. С предприятия ты меня благополучно выжил, вот и пришлось вербануться контрабасом: чехов долбить. Нога моя ,получается , тоже на твоей совести…Хрен бы с ней, только насмотрелся я там. Без поллитра уснуть не могу: все кошмары снятся. Динка ушла, Игорешку -с собой…Кто с калекой – алконавтом жить будет?…Ну! За Динку…
Дам ему сколько попросит. Пятьдесят, сто тысяч баксов- все равно. Бабки теперь не главное. Купит себе протез нормальный, подлечится.
- Владик , а что там у тебя за фигурка?
-Их три было, бабкино наследство. Бабка моя ,колдунья старая , говорила, что кому такую подаришь- тому счастье будет. Я ж вас с Иркой на свадьбу дарил одну…Не помнишь?
- Помню, помню, Владик. Подари мне эту , а?
- Перебьешься.
- А еще одна где?
-Ту я еще в школе однокласснику презентовал, Толику Щукину, он чин сейчас какой-то, в администрациях. Важный.
-Сколько стоит фигурочка?
- Не продается.
-Я тебе , Владик , штуку баксов дам Чего-то глянулась она мне.
- Пошел вон, скотина…не продается.
- Сколько , Владик? Я заплачу , сколько ты скажешь .Сумма не имеет значения. Сколько стоит.
- Ты мне ногу купишь новую? Или Динку с маленьким Игорешкой вернешь? Сколько это стоит!- заорал , брызгая бешеной слюной калека , и неожиданно бросился всем своим щуплым телом на Сергея Викторовича.
Шея Владика оказалась на удивление хрупкой.
Брезгливо переступив через маленькое тело, Сергей Викторович торопливо запихал в драгоценную статуэтку в карман пиджака.
Засеменив по ступенькам лестницы ,едва не запел, угрызений совести не было.
**********************
Анатолия Васильевича Щукина , в простонародье «Щуку» , найти было просто. Его знали все, кто хоть как-то соприкасался с земельными участками. Со Щукой вопросы в областной администрации решались резво , но дорого.
Подъехав к шикарному особняку , Сергей Викторович привычно удивился размашистому кичу, присущему нынешним слугам народа. Замысловатые эркеры, барочная лепнина ,внедренная больной фантазией в конструктивистское строение , по замыслу должны были вводить визитера в состояние почтительного раболепия. И вводило! Ибо даже профаны проникались духом почтения к убитым в это дело деньжищам.
Румяный пухленький человечек , изобразив дежурную широкую улыбку , приветливо протянул мягкую ладошку. Рукопожатие получилось безжизненным и насквозь фальшивым.
Сергей Викторович решил больше не делать скоропалительных поступков, приводящих к откровенной уголовщине, поэтому подошел к делу издалека.
- …мы бы хотели , чтобы планируемый нами бизнес-центр , был максимально приближен к району , расположения офисов…
- Понимаю, Сергей Викторович, понимаю , и если бы решение Вашего вопроса зависело только от меня…Вопрос ,так сказать ,серьезный требующий длительной проработки и …капиталовложений. ?.
- Анатолий Васильевич, Вы же знаете наше предприятие. Когда мы считали капиталовложения?
- Да . Ну раз такой серьезный у нас разговор получается, добро пожаловать в гостиную.
После почти часового бодания по суммам отката, Сергей Викторович получил добро на снос ветхого здания в исторической части города, под видом реконструкции, естественно.
Переговоры получались совершенно несуразными: отвлекала внимание статуэтка на мраморной полке камина. Фарфоровая обезьянка испуганно прикрывала мохнатыми лапками уши и, казалось , подмигивала из-за спины что-то оживленно говорящего владельца.
- Ничего не слышу…
- Действительно, что это я, - подмигнул плутоватым глазом Щука. Вытянув толстенный золотой «Монблан» , он старательно вывел на краешке газеты пятизначную цифру. Слегка задумавшись и оценивающе окинув собеседника цепким взглядом, Анатолий Васильевич осторожно вывел позади цифры значок евро. Голубые вороватые глазки вопросительно уставились на визави.
- Мы согласны.- небрежно бросил Сергей Викторович.
- Ну вот и славненько! Потные ладошки скомкали газету и ловко засунули в карман спортивного костюма.
- В качестве, так сказать , чистоты и серьезности намерений, Анатолий Васильевич, давайте я приобрету у Вас вот ту безделицу, пылящуюся на Вашей каминной полке. Тысяч эдак за двадцать. Евро, конечно.- непринужденно выдохнул Сергей Викторович , и тоже заговорщицки подмигнул, внутри у него похолодело.
- А с Вами приятно иметь дело! Видите ли, эту…этот древний артефакт мне подарили друзья. На аукционе в Лондоне , она была приобретена за…двадцать пять тысяч …ээ…евро.- не моргнув глазом , соврал чиновник.
- Евро? –удивился Сергей Викторович, но настаивать на том , что аукционы в Лондоне торгуют за фунты, не стал. – Я дам вам тридцать. Уступите?
- Даже не знаю, подарок все-таки…
- Ну , нет так нет!
- Берите! Вам завернуть?
К исходу второго дня на рабочем столе Сергея Викторовича красовались две сестрички –обезьянки. Оставалось самое простое: забрать третью у бывшей жены.
***********************
Лена белила потолок и плакала. Когда-то уютная двушка сейчас напоминала нору первобытного людоеда: закопченные стены и потолок, залитая пожарными и пришедшая в негодность мебель. Все можно было бы пережить, если бы не мама , умиравшая в ожоговом.
Денег на ремонт не было, заработать , когда тебе четырнадцать , сложно и ,практически, невозможно. Хорошо хоть ЖЭК выделил известь для побелки и несколько трубок обойной разносортицы.
Работа отвлекала от подавленности, вносила слабое успокоение в повзрослевшее нежданно сердце.
Услышав осторожный стук в дверь, Лена поспешила к выходу.
Ого , какая ладненькая, на Ирку похожа в молодости. Сколько ей ? Лет четырнадцать –пятнадцать, не больше. Ну да , шестнадцать лет назад я свалил за очередной юбкой , вот из этой же квартирки. Смысл? Все одинаковы…
Здравствуйте, Вы меня не знаете, я давний знакомый Вашей мамы, зовут меня Сергей Викторович…
- Папка!- девчушка вдруг обхватила его тоненькими ручками , тесно прижалась головой к груди Сергея Викторовича. Острые лопатки заходили ходуном : девушка плакала.
-Ирина мне ничего не говорила…- растерянно мямлил Сергей Викторович , в тщетных поисках присесть куда-либо.
- Мне тоже…Все годы. Только теперь , когда в ожоговом, когда ей совсем плохо. Врачи говорят почти нет шансов.
- Шансы всегда есть.- Сергей Викторович попытался придать голосу уверенности.
Значит Ирка тогда не сделала аборт. Обманула, сучка… Ну дела! Не хватало только несвоевременного потомства на мою голову. « Познакомьтесь, дети, эта ваша старшая сестрица…» Тьфу! Мылодрама какая-то, боливуд, бля, представляет…
-И что , Леночка, мама ,значит, так и не вышла больше замуж?
- Она Вас всю жизнь любила, то есть тебя…
- А ! Вот знакомая вещица ! Обезьянка. Уцелела, надо же…Я , Леночка, сейчас спешу…так я рад что мы нашлись! Можно я возьму эту штучку, на память ?
-Это мамина любимая, я не могу ее отдать.
- Ну да , конечно –конечно…И что ? Замыкание , говоришь, а ты , значит, в школе была…м-да . Ну это мы поможем, ты не волнуйся. Что ты там белишь? Показывай , не стесняйся.
Фигурку пришлось банально украсть, отвлекая ребенка разговорами и по-цыгански заговаривая ему зубы.
Отцовских чувств не проснулось, была некая досада и брезгливость. Через пять минут Сергей Викторович о происшествии забыл, как о досадном недоразумении.
*******************************
Сергей Викторович любовался . Три сестрички-обезьянки на столе услаждали взор. Вот он –билет к долголетию! Откуп от самого дьявола. Пришлось попотеть, но , чего не сделаешь для себя любимого?
Резкая трель звонка прервала благостные рассуждения:
- Старший следователь прокуратуры…вам знакома фамилия Лебедев…пятнадцатый кабинет. Да! Срочно. Подъезжайте : надо побеседовать…
Нахлынувшая горячая взвесь страха сжала виски тисками , вбуравилась в область груди, натянула там какую-то струнку до возможного предела…
Хлоп!
************************
- Сергей Викторович почувствовал, что висит , цепляясь далеко не могучими пальцами за край огромной металлической чаши. Серая холодная дымка рассеялась и открыла будоражащую воображение картину: огромная чаша была лишь завершением монументальных аптекарских весов. В километре от Сергея Викторовича виднелась ушедший далеко ввысь эллипс, по всей вероятности – вторая чаша.
- О! Кого я вижу! – черт был голым , поросшим клочками редкой шерсти. Былая его куртуазность испарилась вместе с отсутствующим фраком. Засеменив копытцами по ржавой рейке весов , черт забежал на чашу. Под весом чертяки конструкция душераздирающе скрипя ухнула метров на пятьдесят вниз.
У Сергея Викторовича перехватило дыхание. Откуда-то снизу пошли волны тепла. Скосив залитый потом глаз , Сергей Викторович заметил под собой некое подобие огненной воронки.
Нестерпимо запахло паленой плотью, снизу доносился визг, перемежаемый стонами , проклятьями и отборным матом.
- Может…договоримся, друг? – Сергей Викторович чувствовал, что пальцы его слабеют, еще чуть-чуть, и…
- А мы уже договорились!- радостно закрутил задом черт и лизнул нос Сергея Викторовича горячим синим языком. – Сладенький! Ты мой сладенький! Я ждал тебя , дружище!
- Я ж достал обезьянок…
- А? Ничего не слышу…- черт смешно зажал лапами стоящие торчком острые ушки.
- Там на столе, в кабинете…мы ж договаривались…
- Где? Не видно ничего! На этот раз, черт прикрыл лапами налитые кровью глазищи.
- Сука ты, развел…как лоха…- силы стремительно покидали Сергея Викторовича.
- А я никому-никому этого не скажу! – захохотал черт и прыгнул острыми копытцами прямо на посиневшие пальцы висящего страдальца. Плоть треснула , боль пронзила тело Сергея Викторовича огромным шашлычным шампуром.
Падая в огненную бездну, Сергей Викторович, сожалел о неиспользованных оффшорных пятидесяти миллионах. Сознание же его тупо восторгалось гротескной картиной стремительно уходящей ввысь чаши .
Весы жизни не терпели простоя.
Какащенко©
- Маразм какой-то …Наваждение. Только что жарило солнце…Нету солнца, и топинамбура нету ,и тещи…Загадочно все. Может мне кирпич на голову грохнулся и я , типа, брежу. Бля …фигасе бред…холодно- то как. Еще туман этот . Ну не видать же ни хрена! Инопланетяне? Ага…зеленые человечки…АУ!!! Да что ж такое!
-Извините…
- А! Что! – Сергей Викторович инстинктивно дернулся .
- Я говорю, извините, что побеспокоил. Вкрадчивый голос, ничем не примечательная внешность, фрак , придающий нежданному собеседнику гротескную куртуазность.
- Нет , что Вы, что Вы…какое уж тут беспокойство. Сам же звал кого-нибудь. Спасибо ,что отозвались.Э…видите ли …?
- Черт.
- ? Что Вы сказали?
- Зовите меня Черт.
Предупреждая Ваши дальнейшие расспросы, скажу, это не кличка, это -определение. Вы Сергей Викторович-человек, пусть и бывший, а я – черт. Все просто.
- Что значит бывший?! Чертовщина какая-то …Где мы вообще?
- Вы подозревали нечто подобное, не юродствуйте. – черт забавно сморщил некрупный нос , ноздри растопырились и создали на блеклой мордахе некое подобие свиного пятачка. Помер ты Викторович! Такое дело…С кем не бывает.
- А? Я?... на глаза Сергея Викторовича навернулись слезы жалости к бедному умершему себе. -Как же это? И что вот так прямо? И почему сразу –черт? Нужно же как-то рассмотреть вопрос, суд там…сорок дней , в конце –концов!
- Вы ж атеист , Викторович,… были. Какие сорок дней? Кто придумал этот стандарт? Почему не пятьдесят , не сто? А? Кто Вас должен встречать? Ангелы с фанфарами? Божоле –нуво на подносике? « К нам приехал , к нам приехал…» Тебе ( ничего что я на ты? ) Викторович, как грешнику со стажем, положены льготы : ускоренное попадание в ад и личный черт, в качестве гида.
Ну улыбнись , Викторович! Все не так уж плохо! Дальше будет значительно хуже…
-Может договоримся? – дрожащий голос Сергея Викторовича выдал призрачность надежды на благоприятный ответ.
- Да не вопрос! Викторыч! Свои ж люди...ты ж тоже- черт еще тот! Был…кхм.
- Ну вот , другое дело… Люблю деловой подход. В принципе , ясно, что козыри на Вашей стороне , товарищ…эээ…Черт. И я ,в данном случае, представляю некий входящий остаток, но …чем могу, короче. Душу там продать, или что там у вас полагается?
- Какую душу? Викторович, ну ты точно бредишь. Душу ты еще при жизни продал . Друзей –партнеров кидал? Кидал. Конкурентов заказывал? Было. Что просто так тебе бабки сыпались? Это ж ты свою душу продавал! Ну и получал, надо сказать, щедрые дивиденды. А нынешнее твое состояние , не более , чем предъявленная одной из сторон счет-фактура. Надо бы оплатить. Или ты и нас кинуть хочешь?
- Я попросил бы ближе к делу, -сухость интонаций частенько выручала Сергея Викторовича во время серьезных переговоров с неуступчивыми партнерами.
- Молодец ! Красавец! Так держать! – черт выдернул из-за спины кончик угольного хвоста и затренькал по нему, словно по балалайке. Извлекая вполне профессиональные трели , черт неожиданно заблажил под Боярского:
На волоске ( трень-трень-трень) судьба твоя! ( тррррррррррр)
Враги пааалны! Ааат –вааааа-ги!
Но слава ( кхм) Богу - есть друзья!
Но …пам-парампам …есть друзья!
И траляляля -у друзей …есть связи!
Ну как, Викторович? Давненько я не брал в руки гитару. Короче, дорогой ты мой Викторович , вот симпатичен ты мне, ничего не могу с собой поделать. Мы ж вполне можем с тобой подружиться. Грешник, пьяница , казнокрад, бабник - одним словом, ты ж наш парень! Мы ж с тобой в одной команде! В жопу дашь?
- Что?!
- Шучу-шучу…Не бойся , тут у нас каждый второй рад, так что с этим делом проблем никаких. Есть такое предложение, вряд ли ты от него откажешься. Нам же тоже тут скучно, всего-то развлечений –поджарить на сковородке чью-нибудь жирную задницу. Неинтересно…
- Такая вещица тебе знакома?- черт изящным движением фокусника выудил из воздуха небольшую фотокарточку и протянул ее Сергею Викторовичу.
- Статуэтка какая-то…обезьяна что ли?- недоуменно пожал плечами покойник.
-Одна из трех китайских обезьян. Эта называется «Никому ничего не скажу», видишь, она ладошками прикрывает рот? Есть еще «ничего не вижу» и «ничего не слышу». Мне нужен весь комплект в сборе. А принесешь его- ты. Андерстенд? Только не спрашивай зачем мне эти фигурки считай , я их коллекционирую . О кей? Ну или, там , ищу спрятанный в них глубокий сакральный смысл. Инфернальное зло, например. Короче , можешь разгонять себе по этому поводу , что хочешь. Мне они нужны через три дня от тебя. Именно этот комплект: фарфоровые, с бронзовой подставкой.
- Да я закажу хоть золотые, с бриллиантовыми вставками!
- Э, нет. Ты , Викторович так ничего и не понял. Мне нужны ЭТИ. Даю подсказку, где-то ты такую фигурку видел и даже держал в руках. Вспоминай, дорогой. Воспоминания приближают нас к раю. Шутка. Три дня тебе, дружище. Найдешь - живи дальше, исправляй карму. Ну а если , не отыщешь , то сам понимаешь : добро пожаловать к нам, на шашлыки ))))
Адье!- чертяка щелкнул пальцами и исчез. В воздухе нестерпимо завоняло аммиаком.
****************************
-Сереженька! Да что ж такое, вот , нюхни еще! Жара такая…ну-ну , попей-попей водички, ну как ? Полегчало?
Сергей Викторович обнаружил себя лежащим в грядке с топинамбурами. Несмотря на невиданную доселе жару, по телу бегали толпы холодных мурашек.
Лежа на кухонном диване, Сергей Викторович озадаченно рассматривал фотографию древней фигурки. Все можно было бы списать на обморок и кратковременную потерю сознания , на галлюционации, если бы не это фото в кармане штанов. Вот она- реальная, осязаемая угроза, этакая черная метка неотвратимо приближающегося конца.
- Ну видел же, видел где-то. Знакомая же вещь. У знакомых? Нет, не то…В комиссионке? Когда ты был там последний раз?…Нет, не то. Холодно-холодно. Так! Стоп. Где это она стоит? Ага, полка буфета! Уже теплее. Думай , садовая голова, думай…Буфет, буфет , сейчас подобная мебель вышла из моды. Был такой буфет! Точно! Он же у нас с Иркой стоял, когда мы вместе жили! И статуэтка эта! Точно , обезьяна! Та самая, ее еще Владик Лебедев нам дарил, типа на новоселье. Ему от бабки достались…Достались. У него, значит, обезьянья семейка! Все верно, вот тебе и эврика. Нашел. Почти ...
*****************************
Дом , в котором жил Владик Лебедев, ничем не отличался от сотен тысяч серых пятиэтажных хрущоб, щедро разбросанных по всему бывшему Советскому Союзу. У приподъездных бабок, Сергей Викторович выяснил, что Владька опять в запое и ,в прошлом году, чуть не взорвал дом , позабыв по пьяни выключить газ.
После затяжной двухминутной трели звонка и активных ударов ногами в обшарпанную дверь, в глубине полуторки послышалось глухое покашливание и шарканье приближающегося тела.
Человек , открывший двери квартиры, был ужасен. Одутловатое , испитое лицо с неряшливой щетиной на запавших щеках, мешки под глазами, лохмы нестриженных волос. Обмотанный лейкопластырем костыль заменял убогому ногу.
- Извините, я ,наверно, не туда…
-Туда, туда, что не узнал? Проходи , не стесняйся, партнер…
А я ведь , Серега, грохнуть тебя хотел. Извини , не предлагаю,- хрипло выдавил из себя калека и сделал несколько жадных глотков дешевого пойла прямо из горлышка бутылки.
- Ты ж тогда, падла, мне того жучка ,Щецкого, подсуетил…м-да. «Он такие проценты дает! Я сам целый год поднимаюсь, человек надежный, у него фирма…Ты ж, сука такая , свои бабки из него вытаскивал. Он же на тот момент, этот Щецкий , в такой глубокой жопе сидел, что , как Герасим, был на все согласен. Динка – дура, до последнего расписку эту фуфловую хранила, думала: вернутся наши накопления. Это ж все наши деньги были. Зато , друг Сереженька вытянул часть своих погибавших вложений. Мразь…- Владик мутным взглядом посмотрел на бутылку .
Сергей Викторович вполуха следил за пьяным бормотанием бывшего друга. Его занимало совсем другое: на трухлявом подоконнике , посреди небольшого кладбища окурков , сиротливо притаилась фарфоровая обезьянка, смешно закрывающая лапками глаза.
- Ничего не вижу…- сам того не замечая , произнес Сергей Викторович вслух.
- А ты и тогда видел только одно , у кого побольше урвать.
Игорешку –то кормить надо было, а бабок нет. С предприятия ты меня благополучно выжил, вот и пришлось вербануться контрабасом: чехов долбить. Нога моя ,получается , тоже на твоей совести…Хрен бы с ней, только насмотрелся я там. Без поллитра уснуть не могу: все кошмары снятся. Динка ушла, Игорешку -с собой…Кто с калекой – алконавтом жить будет?…Ну! За Динку…
Дам ему сколько попросит. Пятьдесят, сто тысяч баксов- все равно. Бабки теперь не главное. Купит себе протез нормальный, подлечится.
- Владик , а что там у тебя за фигурка?
-Их три было, бабкино наследство. Бабка моя ,колдунья старая , говорила, что кому такую подаришь- тому счастье будет. Я ж вас с Иркой на свадьбу дарил одну…Не помнишь?
- Помню, помню, Владик. Подари мне эту , а?
- Перебьешься.
- А еще одна где?
-Ту я еще в школе однокласснику презентовал, Толику Щукину, он чин сейчас какой-то, в администрациях. Важный.
-Сколько стоит фигурочка?
- Не продается.
-Я тебе , Владик , штуку баксов дам Чего-то глянулась она мне.
- Пошел вон, скотина…не продается.
- Сколько , Владик? Я заплачу , сколько ты скажешь .Сумма не имеет значения. Сколько стоит.
- Ты мне ногу купишь новую? Или Динку с маленьким Игорешкой вернешь? Сколько это стоит!- заорал , брызгая бешеной слюной калека , и неожиданно бросился всем своим щуплым телом на Сергея Викторовича.
Шея Владика оказалась на удивление хрупкой.
Брезгливо переступив через маленькое тело, Сергей Викторович торопливо запихал в драгоценную статуэтку в карман пиджака.
Засеменив по ступенькам лестницы ,едва не запел, угрызений совести не было.
**********************
Анатолия Васильевича Щукина , в простонародье «Щуку» , найти было просто. Его знали все, кто хоть как-то соприкасался с земельными участками. Со Щукой вопросы в областной администрации решались резво , но дорого.
Подъехав к шикарному особняку , Сергей Викторович привычно удивился размашистому кичу, присущему нынешним слугам народа. Замысловатые эркеры, барочная лепнина ,внедренная больной фантазией в конструктивистское строение , по замыслу должны были вводить визитера в состояние почтительного раболепия. И вводило! Ибо даже профаны проникались духом почтения к убитым в это дело деньжищам.
Румяный пухленький человечек , изобразив дежурную широкую улыбку , приветливо протянул мягкую ладошку. Рукопожатие получилось безжизненным и насквозь фальшивым.
Сергей Викторович решил больше не делать скоропалительных поступков, приводящих к откровенной уголовщине, поэтому подошел к делу издалека.
- …мы бы хотели , чтобы планируемый нами бизнес-центр , был максимально приближен к району , расположения офисов…
- Понимаю, Сергей Викторович, понимаю , и если бы решение Вашего вопроса зависело только от меня…Вопрос ,так сказать ,серьезный требующий длительной проработки и …капиталовложений. ?.
- Анатолий Васильевич, Вы же знаете наше предприятие. Когда мы считали капиталовложения?
- Да . Ну раз такой серьезный у нас разговор получается, добро пожаловать в гостиную.
После почти часового бодания по суммам отката, Сергей Викторович получил добро на снос ветхого здания в исторической части города, под видом реконструкции, естественно.
Переговоры получались совершенно несуразными: отвлекала внимание статуэтка на мраморной полке камина. Фарфоровая обезьянка испуганно прикрывала мохнатыми лапками уши и, казалось , подмигивала из-за спины что-то оживленно говорящего владельца.
- Ничего не слышу…
- Действительно, что это я, - подмигнул плутоватым глазом Щука. Вытянув толстенный золотой «Монблан» , он старательно вывел на краешке газеты пятизначную цифру. Слегка задумавшись и оценивающе окинув собеседника цепким взглядом, Анатолий Васильевич осторожно вывел позади цифры значок евро. Голубые вороватые глазки вопросительно уставились на визави.
- Мы согласны.- небрежно бросил Сергей Викторович.
- Ну вот и славненько! Потные ладошки скомкали газету и ловко засунули в карман спортивного костюма.
- В качестве, так сказать , чистоты и серьезности намерений, Анатолий Васильевич, давайте я приобрету у Вас вот ту безделицу, пылящуюся на Вашей каминной полке. Тысяч эдак за двадцать. Евро, конечно.- непринужденно выдохнул Сергей Викторович , и тоже заговорщицки подмигнул, внутри у него похолодело.
- А с Вами приятно иметь дело! Видите ли, эту…этот древний артефакт мне подарили друзья. На аукционе в Лондоне , она была приобретена за…двадцать пять тысяч …ээ…евро.- не моргнув глазом , соврал чиновник.
- Евро? –удивился Сергей Викторович, но настаивать на том , что аукционы в Лондоне торгуют за фунты, не стал. – Я дам вам тридцать. Уступите?
- Даже не знаю, подарок все-таки…
- Ну , нет так нет!
- Берите! Вам завернуть?
К исходу второго дня на рабочем столе Сергея Викторовича красовались две сестрички –обезьянки. Оставалось самое простое: забрать третью у бывшей жены.
***********************
Лена белила потолок и плакала. Когда-то уютная двушка сейчас напоминала нору первобытного людоеда: закопченные стены и потолок, залитая пожарными и пришедшая в негодность мебель. Все можно было бы пережить, если бы не мама , умиравшая в ожоговом.
Денег на ремонт не было, заработать , когда тебе четырнадцать , сложно и ,практически, невозможно. Хорошо хоть ЖЭК выделил известь для побелки и несколько трубок обойной разносортицы.
Работа отвлекала от подавленности, вносила слабое успокоение в повзрослевшее нежданно сердце.
Услышав осторожный стук в дверь, Лена поспешила к выходу.
Ого , какая ладненькая, на Ирку похожа в молодости. Сколько ей ? Лет четырнадцать –пятнадцать, не больше. Ну да , шестнадцать лет назад я свалил за очередной юбкой , вот из этой же квартирки. Смысл? Все одинаковы…
Здравствуйте, Вы меня не знаете, я давний знакомый Вашей мамы, зовут меня Сергей Викторович…
- Папка!- девчушка вдруг обхватила его тоненькими ручками , тесно прижалась головой к груди Сергея Викторовича. Острые лопатки заходили ходуном : девушка плакала.
-Ирина мне ничего не говорила…- растерянно мямлил Сергей Викторович , в тщетных поисках присесть куда-либо.
- Мне тоже…Все годы. Только теперь , когда в ожоговом, когда ей совсем плохо. Врачи говорят почти нет шансов.
- Шансы всегда есть.- Сергей Викторович попытался придать голосу уверенности.
Значит Ирка тогда не сделала аборт. Обманула, сучка… Ну дела! Не хватало только несвоевременного потомства на мою голову. « Познакомьтесь, дети, эта ваша старшая сестрица…» Тьфу! Мылодрама какая-то, боливуд, бля, представляет…
-И что , Леночка, мама ,значит, так и не вышла больше замуж?
- Она Вас всю жизнь любила, то есть тебя…
- А ! Вот знакомая вещица ! Обезьянка. Уцелела, надо же…Я , Леночка, сейчас спешу…так я рад что мы нашлись! Можно я возьму эту штучку, на память ?
-Это мамина любимая, я не могу ее отдать.
- Ну да , конечно –конечно…И что ? Замыкание , говоришь, а ты , значит, в школе была…м-да . Ну это мы поможем, ты не волнуйся. Что ты там белишь? Показывай , не стесняйся.
Фигурку пришлось банально украсть, отвлекая ребенка разговорами и по-цыгански заговаривая ему зубы.
Отцовских чувств не проснулось, была некая досада и брезгливость. Через пять минут Сергей Викторович о происшествии забыл, как о досадном недоразумении.
*******************************
Сергей Викторович любовался . Три сестрички-обезьянки на столе услаждали взор. Вот он –билет к долголетию! Откуп от самого дьявола. Пришлось попотеть, но , чего не сделаешь для себя любимого?
Резкая трель звонка прервала благостные рассуждения:
- Старший следователь прокуратуры…вам знакома фамилия Лебедев…пятнадцатый кабинет. Да! Срочно. Подъезжайте : надо побеседовать…
Нахлынувшая горячая взвесь страха сжала виски тисками , вбуравилась в область груди, натянула там какую-то струнку до возможного предела…
Хлоп!
************************
- Сергей Викторович почувствовал, что висит , цепляясь далеко не могучими пальцами за край огромной металлической чаши. Серая холодная дымка рассеялась и открыла будоражащую воображение картину: огромная чаша была лишь завершением монументальных аптекарских весов. В километре от Сергея Викторовича виднелась ушедший далеко ввысь эллипс, по всей вероятности – вторая чаша.
- О! Кого я вижу! – черт был голым , поросшим клочками редкой шерсти. Былая его куртуазность испарилась вместе с отсутствующим фраком. Засеменив копытцами по ржавой рейке весов , черт забежал на чашу. Под весом чертяки конструкция душераздирающе скрипя ухнула метров на пятьдесят вниз.
У Сергея Викторовича перехватило дыхание. Откуда-то снизу пошли волны тепла. Скосив залитый потом глаз , Сергей Викторович заметил под собой некое подобие огненной воронки.
Нестерпимо запахло паленой плотью, снизу доносился визг, перемежаемый стонами , проклятьями и отборным матом.
- Может…договоримся, друг? – Сергей Викторович чувствовал, что пальцы его слабеют, еще чуть-чуть, и…
- А мы уже договорились!- радостно закрутил задом черт и лизнул нос Сергея Викторовича горячим синим языком. – Сладенький! Ты мой сладенький! Я ждал тебя , дружище!
- Я ж достал обезьянок…
- А? Ничего не слышу…- черт смешно зажал лапами стоящие торчком острые ушки.
- Там на столе, в кабинете…мы ж договаривались…
- Где? Не видно ничего! На этот раз, черт прикрыл лапами налитые кровью глазищи.
- Сука ты, развел…как лоха…- силы стремительно покидали Сергея Викторовича.
- А я никому-никому этого не скажу! – захохотал черт и прыгнул острыми копытцами прямо на посиневшие пальцы висящего страдальца. Плоть треснула , боль пронзила тело Сергея Викторовича огромным шашлычным шампуром.
Падая в огненную бездну, Сергей Викторович, сожалел о неиспользованных оффшорных пятидесяти миллионах. Сознание же его тупо восторгалось гротескной картиной стремительно уходящей ввысь чаши .
Весы жизни не терпели простоя.
Какащенко©
Как я провел лето
Все имена, событии я и обстоятельства, канешна, вымышленные.
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского морского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ну давай же, ленивый тюлень, поворачивайся, уже 8, скоро Максим с Анькой приедут. Или ты забыл?
Как я мог забыть? Конечно нет, я помню. Мы едем на реку с ночевкой. Я, Ленка, Макс с Анькой и еще какие-то люди, знакомые Макса, я не знаю их.
Костер!
Рыбалка!
Шашлык!
Водка!
Река!
И конечно, Ленка. Если погода будет хорошей, мы вытащим спальники из палатки, и будем, как в прошлом году, в промежутках между занятием любовью, смотреть на звездное небо, ждать, когда звезда упадет и загадывать желание, опять одно и то же желание – всегда быть вместе.
Пока я мылся в душе, отзвонился Макс, сказал, что они уже завезли людей на берег и едут за нами. Чашка кофе, плавки, полотенце, палатка, мясо конечно, удочки, «милый, возьми мои кроссворды, нам будет скучно, когда вы напьетесь», ну и дальше по списку. Настроение супер, погода замечательная, Макс говорил, что его кореша подгонят каких-то голландских марок, я давно хотел попробовать. Когда Ленка спать ляжет закинемся, чтоб не заметила ничего. Поохотимся на розовых слоников, гыгы…
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ты просил, чтоб я разбудила тебя в 5 утра, ты с ребятами будешь ловить рыбу. Уже 5.
Она целует меня в нос, кутается в спальник, сопит. Складочка на щеке, золотистый локон. Совсем ребенок…
Над речкой туман, солнце уже проснулось и лениво приподнимается над горизонтом, на мосту сидят умиротворенные толстые чайки, деловито всматриваются в даль. Пацаны уже собрались, пьют пиво, курят…
«Ну где ты там, заебал ждать, идем там за лесенкой станем, шоб бабы не засекли, если поссать вылезут»
Игорь, знакомый Макса, достает кусочек промакашки, делит на 4 части и раздает каждому. Все, поехали, тут по чуть-чуть, часа через 3 отпустит. Далеко не расходится!
Я кладу бумажку на язык, прижимаю к небу…
З-А-Е-Б-И-С-Ь!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я хочу улыбнуться, открыть глаза и увидеть в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
Я не могу улыбнуться. Я ничего не вижу.
Я не чувствую себя.
Я ощущаю какой-то странный запах, очень смутно знакомый… Вокзал? Нет… Стоматолог? Похоже, но другой… Аптека? Пожалуй, это смесь аптеки, хлорки и стоматолога.
И я слышу очень много звуков. Какой то надрывный гул, шум мехов, пиканье приборов, причем я понимаю, что их несколько.
И голоса. Их тоже несколько, два молодых, женских, и два мужских, уверенных и сильных.
- Ну что тут плохого на понедельник?
- Два перитонита, желудочно-кишечное кровотечение, двусторонняя пневмония и овощ.
- Давай коротко обо всех, мне на пятиминутку…
- Перитониты пятничные, зонды поудаляли вчера, пьют, газы отходят.
- Ясно, нахуй, в смысле в хирургию переводим, дальше?
- Кровотечение свежее, ведется консервативно, гемоглобин при поступлении 70, сейчас 98
- Остается, дальше?
- Пневмония.
- Пневмонию я знаю, что анализы?
- Лучше, попали, видимо, антибиотиками.
- Конечно, по 100 баксов за флакон, тут не промахнешся. А шо за овощ? Ныряльщик?
- Долбоеб он, филателист хренов.
- Не понял? Ты че это при заведующем материшся? Ану рассказывай.
- Вова Огурцов, 21 год, поступил в воскресенье в 7.30 утра. Придурок поехал с друзьями на ночевку, нахавался ЛСД, начал убегать от кого то и сиганул с моста в реку. А там глубина полметра и камни. Короче, полбашки нахуй, ну и перелом шейного, как положено. Вот надо же им было живого довести, теперь ебись полгода…
- Ясно. Еще один. Урожайное лето, ниче не скажеш. И фамилия у него для овоща подходящая, Огурцов. Судьба видимо… Давай нейрохирурга к нему, невропатолога, травматолога, массажиста и всю остальную бесполезную хуйню, а я на пятиминутку и в операционную, надо помогать тем, кто с головой дружит… А что за ребенок сидит у нас на лестнице?
- Это девушка филателиста нашего…
- Надо же, совсем еще ребенок. Ей сказали?
- Нет.
- Почему?
- Я не могу…
- Ясно. Опять мне… Ну че глаза в пол? Дописывай истории и за коньяком собачей рысью!
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я хочу улыбнуться, открыть глаза и увидеть в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
Я не могу улыбнуться. Я ничего не вижу.
Я не чувствую себя.
Я ощущаю какой-то странный запах, очень смутно знакомый…
Только это уже не смесь аптеки, хлорки и стоматолога. Так весной пахнет кошка, которая сдохла поздней осенью и пролежала всю зиму под снегом… А еще так в ноябре пахнет сырая яма в ночном лесу, которую ты только что вырыл сам под дулом пистолета… Так пахнет смерть…
И я слышу очень много звуков. Какой то надрывный гул, шум мехов, пиканье приборов, но он уже один. И голоса, женский и мужской, но не уверенный и сильный, а усталый и безразличный.
- Пиздец ванища…
- Хуле ты думала, синегнойка. Одну ногу отрезали, так теперь жопа гниет. Все отделение завонял, никого к нему положить невозможно.
- А как наркоз прошел при ампутации?
- Ебанись, какой наркоз? Он же овощ, ему похуй.
- Сколько он у нас уже?
- Пятый месяц.
- Блять, и что, нельзя отключить по тихому? Все равно ведь толку не будет.
- Девку жалко.
- Какую девку?
- Ту, что на лестнице.
- Я там только старуху видела страшную, седую всю, с черными глазами, как смерть, испугалась даже…
- Это девушка его, Лена, ей 18 лет позавчера исполнилось. Живет у нас на лестнице, саму уже раз 5 откачивали… Говорит, что они всегда должны быть вместе… Шеф боится, что если мы его отключим, она тоже умрет…
- Даа, дела… А я ведь ее помню, совсем ребенок, на ангела была похожа. Вот мудак…
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского морского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ну давай же, ленивый тюлень, поворачивайся, уже 8, скоро Максим с Анькой приедут. Или ты забыл?
Как я мог забыть? Конечно нет, я помню, я все помню…
© Shurikjmurik
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского морского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ну давай же, ленивый тюлень, поворачивайся, уже 8, скоро Максим с Анькой приедут. Или ты забыл?
Как я мог забыть? Конечно нет, я помню. Мы едем на реку с ночевкой. Я, Ленка, Макс с Анькой и еще какие-то люди, знакомые Макса, я не знаю их.
Костер!
Рыбалка!
Шашлык!
Водка!
Река!
И конечно, Ленка. Если погода будет хорошей, мы вытащим спальники из палатки, и будем, как в прошлом году, в промежутках между занятием любовью, смотреть на звездное небо, ждать, когда звезда упадет и загадывать желание, опять одно и то же желание – всегда быть вместе.
Пока я мылся в душе, отзвонился Макс, сказал, что они уже завезли людей на берег и едут за нами. Чашка кофе, плавки, полотенце, палатка, мясо конечно, удочки, «милый, возьми мои кроссворды, нам будет скучно, когда вы напьетесь», ну и дальше по списку. Настроение супер, погода замечательная, Макс говорил, что его кореша подгонят каких-то голландских марок, я давно хотел попробовать. Когда Ленка спать ляжет закинемся, чтоб не заметила ничего. Поохотимся на розовых слоников, гыгы…
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ты просил, чтоб я разбудила тебя в 5 утра, ты с ребятами будешь ловить рыбу. Уже 5.
Она целует меня в нос, кутается в спальник, сопит. Складочка на щеке, золотистый локон. Совсем ребенок…
Над речкой туман, солнце уже проснулось и лениво приподнимается над горизонтом, на мосту сидят умиротворенные толстые чайки, деловито всматриваются в даль. Пацаны уже собрались, пьют пиво, курят…
«Ну где ты там, заебал ждать, идем там за лесенкой станем, шоб бабы не засекли, если поссать вылезут»
Игорь, знакомый Макса, достает кусочек промакашки, делит на 4 части и раздает каждому. Все, поехали, тут по чуть-чуть, часа через 3 отпустит. Далеко не расходится!
Я кладу бумажку на язык, прижимаю к небу…
З-А-Е-Б-И-С-Ь!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я хочу улыбнуться, открыть глаза и увидеть в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
Я не могу улыбнуться. Я ничего не вижу.
Я не чувствую себя.
Я ощущаю какой-то странный запах, очень смутно знакомый… Вокзал? Нет… Стоматолог? Похоже, но другой… Аптека? Пожалуй, это смесь аптеки, хлорки и стоматолога.
И я слышу очень много звуков. Какой то надрывный гул, шум мехов, пиканье приборов, причем я понимаю, что их несколько.
И голоса. Их тоже несколько, два молодых, женских, и два мужских, уверенных и сильных.
- Ну что тут плохого на понедельник?
- Два перитонита, желудочно-кишечное кровотечение, двусторонняя пневмония и овощ.
- Давай коротко обо всех, мне на пятиминутку…
- Перитониты пятничные, зонды поудаляли вчера, пьют, газы отходят.
- Ясно, нахуй, в смысле в хирургию переводим, дальше?
- Кровотечение свежее, ведется консервативно, гемоглобин при поступлении 70, сейчас 98
- Остается, дальше?
- Пневмония.
- Пневмонию я знаю, что анализы?
- Лучше, попали, видимо, антибиотиками.
- Конечно, по 100 баксов за флакон, тут не промахнешся. А шо за овощ? Ныряльщик?
- Долбоеб он, филателист хренов.
- Не понял? Ты че это при заведующем материшся? Ану рассказывай.
- Вова Огурцов, 21 год, поступил в воскресенье в 7.30 утра. Придурок поехал с друзьями на ночевку, нахавался ЛСД, начал убегать от кого то и сиганул с моста в реку. А там глубина полметра и камни. Короче, полбашки нахуй, ну и перелом шейного, как положено. Вот надо же им было живого довести, теперь ебись полгода…
- Ясно. Еще один. Урожайное лето, ниче не скажеш. И фамилия у него для овоща подходящая, Огурцов. Судьба видимо… Давай нейрохирурга к нему, невропатолога, травматолога, массажиста и всю остальную бесполезную хуйню, а я на пятиминутку и в операционную, надо помогать тем, кто с головой дружит… А что за ребенок сидит у нас на лестнице?
- Это девушка филателиста нашего…
- Надо же, совсем еще ребенок. Ей сказали?
- Нет.
- Почему?
- Я не могу…
- Ясно. Опять мне… Ну че глаза в пол? Дописывай истории и за коньяком собачей рысью!
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского бриза.
Это Она.
Я хочу улыбнуться, открыть глаза и увидеть в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
Я не могу улыбнуться. Я ничего не вижу.
Я не чувствую себя.
Я ощущаю какой-то странный запах, очень смутно знакомый…
Только это уже не смесь аптеки, хлорки и стоматолога. Так весной пахнет кошка, которая сдохла поздней осенью и пролежала всю зиму под снегом… А еще так в ноябре пахнет сырая яма в ночном лесу, которую ты только что вырыл сам под дулом пистолета… Так пахнет смерть…
И я слышу очень много звуков. Какой то надрывный гул, шум мехов, пиканье приборов, но он уже один. И голоса, женский и мужской, но не уверенный и сильный, а усталый и безразличный.
- Пиздец ванища…
- Хуле ты думала, синегнойка. Одну ногу отрезали, так теперь жопа гниет. Все отделение завонял, никого к нему положить невозможно.
- А как наркоз прошел при ампутации?
- Ебанись, какой наркоз? Он же овощ, ему похуй.
- Сколько он у нас уже?
- Пятый месяц.
- Блять, и что, нельзя отключить по тихому? Все равно ведь толку не будет.
- Девку жалко.
- Какую девку?
- Ту, что на лестнице.
- Я там только старуху видела страшную, седую всю, с черными глазами, как смерть, испугалась даже…
- Это девушка его, Лена, ей 18 лет позавчера исполнилось. Живет у нас на лестнице, саму уже раз 5 откачивали… Говорит, что они всегда должны быть вместе… Шеф боится, что если мы его отключим, она тоже умрет…
- Даа, дела… А я ведь ее помню, совсем ребенок, на ангела была похожа. Вот мудак…
- Милый, вставай!
Такой теплый и знакомый голос. Нет, это не просто голос, это одновременно ласковый солнечный лучик, это пьянящий аромат майского сада, это нежное прикосновение вечернего августовского морского бриза.
Это Она.
Я улыбаюсь, открываю глаза и вижу в ярких солнечных лучах ее лицо, ее золотистые волосы, детские пухлые губы, и глаза, совершенно дикие кошачьи глаза, перед которыми меркнет даже солнечный свет…
- Ну давай же, ленивый тюлень, поворачивайся, уже 8, скоро Максим с Анькой приедут. Или ты забыл?
Как я мог забыть? Конечно нет, я помню, я все помню…
© Shurikjmurik
Wednesday, June 13, 2007
Брызги
- Спрашиваешь, что за брызги? Что это вокруг, что происходит? Я попробую тебе объяснить. Если ты послушаешь и услышишь меня. Ага.
Черноволосый молодой человек, в черной рубашке с бордовым галстуком, который
аккуратно прижимала к рубашке серебряная роза, аккуратно наклонился и взял в свои руки запястья молодой девушки, лежащей в окровавленной ванной. Жест его был лишен мелодраматизма, скорее чувствовалось, что для него это рутина, обычная, скучная, рабочая рутина.
- Так вот. Попробую объяснить. Понимаешь, а ты понимаешь, я знаю, однажды в жизни некоторых людей, коих поэты и дураки называют счастливчиками, наступает такой момент, когда они влюбляются. Вот так вот, бац! И влюбляются. Одномоментно. Э, вот, к примеру, ты влюбляешься, ага. Влюбляешься так сильно, что весь мир вокруг тебя сжимается. Сжимается настолько сильно, что ты готов поместить его вот в этой Любви. И ведь, что интересно, он помещается!
Молодой человек засмеялся. Засмеялся неожиданно и громко, девушка слегка
вздрогнула и снова замерла.
- И ты вдруг, в один миг понимаешь, твоя жизнь закончилась. Нет больше твоей жизни, ибо ты нашел или нашла свою половинку. И теперь у вас есть только ваша жизнь. Ты меня слышишь?
Парень наклонился над девушкой, она вздрогнула и распахнула веки, начинавшие уже было смыкаться.
- Так вот. А что случается потом, мы все знаем. Врут те, кто говорит, что Любовь проходит. Нет… Она не проходит. Она лопается. Вот так вот – бац! И лопается. Опять-таки, одномоментно. Лопается больно. Иногда оставляя вот такие вот брызги на стенах ванной, невнятные сбивчивые попытки объясниться в телефон и короткие гудки. А вот для тебя, именно для тебя… Кстати, как тебя зовут?
Девушка не сразу сообразила, что вопрос обращен к ней и потому ответила с
запозданием и почти не слышно.
- Катя…
- Так вот, Катерина, короткие гудки телефона для тебя скоро превратятся в сигналы кардиомонитора, которые еще позже, но незначительно позже, опять таки сменят свою тональность. Понимаешь о чем?
Девушка слегка кивнула.
- Я умираю…
- Совершенно верно. Умираешь. Или уже умерла? Ты ведь раньше умерла, да? Когда отказалась от своей жизни. Я сейчас даже не буду ничего спрашивать о твоих родителях и друзьях, мне просто интересно, зачем это все?
Катя сделала попытку приподняться в ванной, но у нее ничего не получилось. Руки
скользили в ее собственной крови.
- Вы не понимаете… Никто не понимает… Я люблю…
- Ага. Люблю и жизни без него мыслить не могу. Слышали. Ну, то, что ты не мыслишь, ты уже ярко показала. Эффектно.
Парень опустил ее руки и, взяв с вешалки Катин халат, начал аккуратно и неторопливо
вытирать руки. Его глаза не отрывались от лица Кати, но что в них было никто сказать бы не смог. Насмешка, сочувствие, сарказм, презрение, жалость? Наверное, всего понемногу.
- Катерина, скажу честно, я никогда не понимал такого вот самоуничижения. Низведения себя с карты жизни, во имя чего-то, что имеет сезонный характер. И, главное, бессмысленное низведение. Ведь этим ты не получишь того будущего, что хотела.
- У меня нет будущего… Мне незачем жить.
- Лукавишь? Я ведь вижу. Есть будущее, которое ты хочешь. Хочешь даже сейчас, на самом краю. На краю Мары. Хочешь, покажу?
Катя молчала.
Молодой человек, не дожидаясь ее ответа, в очередной раз склонился над ней и медленно провел рукой по ее волосам, потом опустил руку ниже, его пальцы аккуратными движениями прикрыли ее веки.
- Сейчас твое дыхание выровняется. Станет тихим и спокойным. Да, вот так. Именно так. Закройся мысленно для всего что вокруг, сосредоточься на том, что внутри. Думай о нем, думай о себе, думай о вас. А я помогу. Помогу увидеть. Только ты тоже постарайся…
Катя дышала ровно и тихо, глаза ее были закрыты и внешне создавалось
впечатление того, что она крепко спит. Это впечатление портили только глазные яблоки, бешенным движением под веками выдавая что то, что происходит вряд ли есть сном.
А там внутри было солнце. Яркое такое, по-весеннему горячее, оно игриво брызгало в глаза зайчиками, так и норовило ошпарить своей радостью пробуждающуюся Природу. Но за этим строго следил весенний же ветерок. Деловито помахивая кронами еще голых деревьев, он перебирал прошлогодние листья и мусор, скопившийся местами, под снегом.
Катя с наслаждение вдохнула воздух всей грудью, стараясь чтобы он проник в каждую клеточку ее тела, пронизал ее всю и прогнал бы затхлость зимы, зимнюю беспросветную застойность скопившуюся внутри.
- Катяяя! Ну, Катька, елки-палки. Закрой балкон, тянет же. Хочешь, чтобы я опять заболел?
Катя поежилась. Ветерок вдруг сразу стал уж очень холодным, а солнце как-то куда-то
сразу ушло. Она обернулась на голос. Голос, еще так недавно вызывавший у нее желание лететь над землей, вертеть, творить Землю, творить реальность, реальность в которой им было бы хорошо вдвоем… Сейчас этот голос вызывал больше желания поежиться. Катя ловила себя на этом желании и судорожно задвигала его куда-то подальше с глаз. Сердилась, злилась на себя, но сделать с собой уже ничего не могла.
- Сейчас, Антон, я просто носки развешивала на балконе, чтобы к завтра они уже высохли. Уже захожу.
Катя зашла внутрь квартиры, и, закрывая дверь балкона, постаралась закрыть за ней
все свое раздражение. Повернулась она уже с улыбкой на лице. С такой веселой и беззаботной улыбкой, за которую ее Антон и полюбил. И плевать, что сейчас он не видит ее неискренности, раньше ведь видел.
- Тошенька, а там такая погода замечательная! Весна! Пойдем, погуляем, а? Просто возьмем тебе пива, мне орешков и посидим в парке?
Антон, с ногами забравшись на диван сосредоточенно сопел. Начинающий
нарисовываться животик мешал ему полноценно заняться делом, которое было с его точки зрения важнее. Вытащив ножнички из ее маникюрного набора, он небрежно, вкривь и вкось, обрезал ими ногти на ногах.
- Тоша…
Катя старалась не сердиться.
- Тоша, я же просила делать это тебя в ванной. Они же по всей комнате летят и в ковер забиваются!
- Катюш, но в ванной мне неудобно!
Антон с возмущением посмотрел на Катю.
Та, ничего не отвечая прошла мимо него на кухню.
- Антон, так мы пойдем гулять или начинать готовить обед?
Из комнаты раздавалось сосредоточенно сопение. Потом он все же ответил.
- Готовь, наверное, обед, милая. Я уже настроился дома посидеть, пивка вот взял, скоро фильм начнется прикольный. Ну его ту прогулку, опять простужусь.
Катя очнулась. Перед глазами была темнота. Черная, с оттенками багровости и
странными всполохами на ней.
- Где я… - Кате показалось, что она произнесла это вслух.
Темнота с багровыми сполохами исчезла и Катя поняла, что то были ее собственные веки, прикрытые рукой незнакомца.
- Ты? Ты снова здесь. В ванной. В луже собственной крови. И ты, знаешь, мои прогнозы насчет твоей смерти оказались подтверждены. У меня была надежда на то, что кровь с твоей левой руки, которую ты закинула за край ванной набежит на пол и пробьется к соседям, а они вызовут милицию. Потом была надежда на сворачиваемость, которая спасала жизни не одной такой эгоцентричной дурочки. Но, увы и ах. Крови вытекло слишком мало, чтобы попасть к соседям, и слишком много, чтобы попасть не к соседям. О как, сказанул.
Молодой человек встал с края ванной и, глядя в зеркало, поправил узел рубашки.
- Не повезло тебе со сворачиваемостью, однако. Экология подвела.
Катя задышала чаще и посмотрела на незнакомца.
- Я… Я не хочу…
- Не хочешь, что? Не хочешь чего? Впрочем, не трудись отвечать, ответы на эти вопросы я знаю. Постарайся подумать лучше, а чего ты хочешь? Для чего ты? И иди вперед.
Он взял со стиральной машины тяжелый черный плащ и накинул его себе на плечи.
- А я вот, пожалуй, пойду. Я сделаю для тебя все, что могу. И уйду. Но, не обольщайся, мы встретимся с тобой снова. Позже. Только эту нашусегодняшнюю встречу ты не вспомнишь. Так надо. Приведи себя в порядок. Тебе, как-никак, завтра на собеседование ехать,в банк. Не забывай о том, что это будет началом твоей удачной профессиональной карьеры.
Молодой человек, развернулся и вышел из ванной. Вскоре тихо щелкнул замок входной двери.
Катя снова закрыла глаза. Дыхание ее было ровным, но постепенно обретающим силу. Щеки, пугавшие бледной синевой наполнялись внутренним светом, губы теряли темную окраску.
Во дворе его ждал конь. Огромный, до одури черный конь. Стоящие рядом машины испуганно косились на него фарами, но стояли молча. Пятый БМВ попробовал было что-то пискнуть сигнализацией, но тут же умолк, испуганно и зло косясь на коня.
Он шел. Плащ трепетал за его плечами. Позади, там, где с треском рвалась и менялась ткань реальности, приобретая новые черты и назначения. А ошметки старой брызгами взлетали на ночное небо, дабы застыть там звездами других миров.
Легко вскочив на коня, он двинул его вперед. Его ждали дела. Служба.
© Ammok
Черноволосый молодой человек, в черной рубашке с бордовым галстуком, который
аккуратно прижимала к рубашке серебряная роза, аккуратно наклонился и взял в свои руки запястья молодой девушки, лежащей в окровавленной ванной. Жест его был лишен мелодраматизма, скорее чувствовалось, что для него это рутина, обычная, скучная, рабочая рутина.
- Так вот. Попробую объяснить. Понимаешь, а ты понимаешь, я знаю, однажды в жизни некоторых людей, коих поэты и дураки называют счастливчиками, наступает такой момент, когда они влюбляются. Вот так вот, бац! И влюбляются. Одномоментно. Э, вот, к примеру, ты влюбляешься, ага. Влюбляешься так сильно, что весь мир вокруг тебя сжимается. Сжимается настолько сильно, что ты готов поместить его вот в этой Любви. И ведь, что интересно, он помещается!
Молодой человек засмеялся. Засмеялся неожиданно и громко, девушка слегка
вздрогнула и снова замерла.
- И ты вдруг, в один миг понимаешь, твоя жизнь закончилась. Нет больше твоей жизни, ибо ты нашел или нашла свою половинку. И теперь у вас есть только ваша жизнь. Ты меня слышишь?
Парень наклонился над девушкой, она вздрогнула и распахнула веки, начинавшие уже было смыкаться.
- Так вот. А что случается потом, мы все знаем. Врут те, кто говорит, что Любовь проходит. Нет… Она не проходит. Она лопается. Вот так вот – бац! И лопается. Опять-таки, одномоментно. Лопается больно. Иногда оставляя вот такие вот брызги на стенах ванной, невнятные сбивчивые попытки объясниться в телефон и короткие гудки. А вот для тебя, именно для тебя… Кстати, как тебя зовут?
Девушка не сразу сообразила, что вопрос обращен к ней и потому ответила с
запозданием и почти не слышно.
- Катя…
- Так вот, Катерина, короткие гудки телефона для тебя скоро превратятся в сигналы кардиомонитора, которые еще позже, но незначительно позже, опять таки сменят свою тональность. Понимаешь о чем?
Девушка слегка кивнула.
- Я умираю…
- Совершенно верно. Умираешь. Или уже умерла? Ты ведь раньше умерла, да? Когда отказалась от своей жизни. Я сейчас даже не буду ничего спрашивать о твоих родителях и друзьях, мне просто интересно, зачем это все?
Катя сделала попытку приподняться в ванной, но у нее ничего не получилось. Руки
скользили в ее собственной крови.
- Вы не понимаете… Никто не понимает… Я люблю…
- Ага. Люблю и жизни без него мыслить не могу. Слышали. Ну, то, что ты не мыслишь, ты уже ярко показала. Эффектно.
Парень опустил ее руки и, взяв с вешалки Катин халат, начал аккуратно и неторопливо
вытирать руки. Его глаза не отрывались от лица Кати, но что в них было никто сказать бы не смог. Насмешка, сочувствие, сарказм, презрение, жалость? Наверное, всего понемногу.
- Катерина, скажу честно, я никогда не понимал такого вот самоуничижения. Низведения себя с карты жизни, во имя чего-то, что имеет сезонный характер. И, главное, бессмысленное низведение. Ведь этим ты не получишь того будущего, что хотела.
- У меня нет будущего… Мне незачем жить.
- Лукавишь? Я ведь вижу. Есть будущее, которое ты хочешь. Хочешь даже сейчас, на самом краю. На краю Мары. Хочешь, покажу?
Катя молчала.
Молодой человек, не дожидаясь ее ответа, в очередной раз склонился над ней и медленно провел рукой по ее волосам, потом опустил руку ниже, его пальцы аккуратными движениями прикрыли ее веки.
- Сейчас твое дыхание выровняется. Станет тихим и спокойным. Да, вот так. Именно так. Закройся мысленно для всего что вокруг, сосредоточься на том, что внутри. Думай о нем, думай о себе, думай о вас. А я помогу. Помогу увидеть. Только ты тоже постарайся…
Катя дышала ровно и тихо, глаза ее были закрыты и внешне создавалось
впечатление того, что она крепко спит. Это впечатление портили только глазные яблоки, бешенным движением под веками выдавая что то, что происходит вряд ли есть сном.
А там внутри было солнце. Яркое такое, по-весеннему горячее, оно игриво брызгало в глаза зайчиками, так и норовило ошпарить своей радостью пробуждающуюся Природу. Но за этим строго следил весенний же ветерок. Деловито помахивая кронами еще голых деревьев, он перебирал прошлогодние листья и мусор, скопившийся местами, под снегом.
Катя с наслаждение вдохнула воздух всей грудью, стараясь чтобы он проник в каждую клеточку ее тела, пронизал ее всю и прогнал бы затхлость зимы, зимнюю беспросветную застойность скопившуюся внутри.
- Катяяя! Ну, Катька, елки-палки. Закрой балкон, тянет же. Хочешь, чтобы я опять заболел?
Катя поежилась. Ветерок вдруг сразу стал уж очень холодным, а солнце как-то куда-то
сразу ушло. Она обернулась на голос. Голос, еще так недавно вызывавший у нее желание лететь над землей, вертеть, творить Землю, творить реальность, реальность в которой им было бы хорошо вдвоем… Сейчас этот голос вызывал больше желания поежиться. Катя ловила себя на этом желании и судорожно задвигала его куда-то подальше с глаз. Сердилась, злилась на себя, но сделать с собой уже ничего не могла.
- Сейчас, Антон, я просто носки развешивала на балконе, чтобы к завтра они уже высохли. Уже захожу.
Катя зашла внутрь квартиры, и, закрывая дверь балкона, постаралась закрыть за ней
все свое раздражение. Повернулась она уже с улыбкой на лице. С такой веселой и беззаботной улыбкой, за которую ее Антон и полюбил. И плевать, что сейчас он не видит ее неискренности, раньше ведь видел.
- Тошенька, а там такая погода замечательная! Весна! Пойдем, погуляем, а? Просто возьмем тебе пива, мне орешков и посидим в парке?
Антон, с ногами забравшись на диван сосредоточенно сопел. Начинающий
нарисовываться животик мешал ему полноценно заняться делом, которое было с его точки зрения важнее. Вытащив ножнички из ее маникюрного набора, он небрежно, вкривь и вкось, обрезал ими ногти на ногах.
- Тоша…
Катя старалась не сердиться.
- Тоша, я же просила делать это тебя в ванной. Они же по всей комнате летят и в ковер забиваются!
- Катюш, но в ванной мне неудобно!
Антон с возмущением посмотрел на Катю.
Та, ничего не отвечая прошла мимо него на кухню.
- Антон, так мы пойдем гулять или начинать готовить обед?
Из комнаты раздавалось сосредоточенно сопение. Потом он все же ответил.
- Готовь, наверное, обед, милая. Я уже настроился дома посидеть, пивка вот взял, скоро фильм начнется прикольный. Ну его ту прогулку, опять простужусь.
Катя очнулась. Перед глазами была темнота. Черная, с оттенками багровости и
странными всполохами на ней.
- Где я… - Кате показалось, что она произнесла это вслух.
Темнота с багровыми сполохами исчезла и Катя поняла, что то были ее собственные веки, прикрытые рукой незнакомца.
- Ты? Ты снова здесь. В ванной. В луже собственной крови. И ты, знаешь, мои прогнозы насчет твоей смерти оказались подтверждены. У меня была надежда на то, что кровь с твоей левой руки, которую ты закинула за край ванной набежит на пол и пробьется к соседям, а они вызовут милицию. Потом была надежда на сворачиваемость, которая спасала жизни не одной такой эгоцентричной дурочки. Но, увы и ах. Крови вытекло слишком мало, чтобы попасть к соседям, и слишком много, чтобы попасть не к соседям. О как, сказанул.
Молодой человек встал с края ванной и, глядя в зеркало, поправил узел рубашки.
- Не повезло тебе со сворачиваемостью, однако. Экология подвела.
Катя задышала чаще и посмотрела на незнакомца.
- Я… Я не хочу…
- Не хочешь, что? Не хочешь чего? Впрочем, не трудись отвечать, ответы на эти вопросы я знаю. Постарайся подумать лучше, а чего ты хочешь? Для чего ты? И иди вперед.
Он взял со стиральной машины тяжелый черный плащ и накинул его себе на плечи.
- А я вот, пожалуй, пойду. Я сделаю для тебя все, что могу. И уйду. Но, не обольщайся, мы встретимся с тобой снова. Позже. Только эту нашусегодняшнюю встречу ты не вспомнишь. Так надо. Приведи себя в порядок. Тебе, как-никак, завтра на собеседование ехать,в банк. Не забывай о том, что это будет началом твоей удачной профессиональной карьеры.
Молодой человек, развернулся и вышел из ванной. Вскоре тихо щелкнул замок входной двери.
Катя снова закрыла глаза. Дыхание ее было ровным, но постепенно обретающим силу. Щеки, пугавшие бледной синевой наполнялись внутренним светом, губы теряли темную окраску.
Во дворе его ждал конь. Огромный, до одури черный конь. Стоящие рядом машины испуганно косились на него фарами, но стояли молча. Пятый БМВ попробовал было что-то пискнуть сигнализацией, но тут же умолк, испуганно и зло косясь на коня.
Он шел. Плащ трепетал за его плечами. Позади, там, где с треском рвалась и менялась ткань реальности, приобретая новые черты и назначения. А ошметки старой брызгами взлетали на ночное небо, дабы застыть там звездами других миров.
Легко вскочив на коня, он двинул его вперед. Его ждали дела. Служба.
© Ammok
Tuesday, June 12, 2007
Кафе
Отлично написанный рассказ с тяжеловатым концом...
1.
Мама часто приводила Славика в это кафе. Она покупала ему мороженое и садилась читать книжку. Славик осторожно ел холодную вкуснятину (больше всего ему нравилось белое), и так они ждали папу. Папа ехал с работы на машине, выходил и забирал их домой.
Уже был, наверное, вечер. Славик давно проснулся, а снова спать еще было не скоро. Цифр он пока не выучил.
2.
Карен закурил и окинул взглядом улицу. Вроде все было спокойно, но Карен чувствовал себя препогано.
Мало того, что Татьяна обнаглела до того, что начала встречаться со своими хахалями посреди бела дня, так еще и объявила, что немедленно хочет кофе, и засела в кафе конкурентов.
В принципе, в это время никого из людей Финна здесь быть не должно, и на чужой территории, как ни странно, безопасней – в своем кафе стуканули бы в пять секунд, не успела бы свой кофе выпить – как Армен Ашотович был бы уже тут, а Карену бы уже отрезали голову, ибо основной обязанностью Карена было как раз оберегать Татьяну от подобных встреч.
Карен обернулся и глянул внутрь помещения.
Прыщавый волосатый пацан, сидящий напротив Тани, невыносимо раздражал Карена. Однажды он даже пытался поговорить с Татьяной, объяснить, что это растение постоянно дурит ей голову, а само ест-пьет за ее деньги. Как вообще мужчина может так поступать, в голове Карена не укладывалось. Он с удовольствием вышиб бы пацану мозги, чтобы и другим таким неповадно было. Тем более, что этого требовали обязанности телохранителя. Но Татьяна спокойно ответила, чтобы Карен не лез, куда его не просят. И Карен, стиснув зубы, молчал. За это молчание Таня каждый вторник расплачивалась с Кареном своим телом. Когда об этом узнает хозяин – отрезанной головой Карен не обойдется. Да и ей ноги повыдергают.
Карен вздрогнул. Последние недели он перестал думать «если хозяин узнает» и начал думать «когда хозяин узнает».
Но бросить эту игру он уже не мог, и выплескивал свое раздражение по вторникам, яростно насилуя всегда безразлично и брезгливо отворачивающую голову и демонстративно раздвигающую ноги девушку. Она никогда не издавала ни звука, но всегда кончала раньше него, иногда и не раз.
Карен мотнул головой и бросил догоревший в пальцах окурок. Достал вторую сигарету и глянул на часы.
Тринадцать минут шестого. Максимум без двадцати надо будет сваливать. Он и так дал им полчаса.
Карен затянулся и встретил равнодушным взглядом женщину, которую точнее было бы назвать «теткой», шедшую мимо него с хозяйственной сумкой и несколькими полными пакетами.
Женщина ответила ему взаимностью.
Карен еще раз затянулся, на этот раз глубоко, замаскировав вздох.
Ему все не нравилось.
3.
Эдик осторожно наливал пиво.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил неугомонный пацан лет пяти.
Мужик лет сорока оглянулся на Эдика.
- Это чтобы пиво не пенилось, - спокойно ответил он.
- А почему-у-у-у? – заныл мальчик. – Оно же так клево пенится …
Эдик мысленно усмехнулся.
Подбежала Ленка, поставила на поднос рядом с чашкой кофе бокал пива, который Эдик наполнил три минуты назад, и понесла заказ парню с девчонкой, сидящим за столиком почти прямо возле стойки.
Эдик проводил ее (вернее, ее попу) взглядом.
Ленка – это было главное недоразумение в кафе. Скромная, застенчивая, она бы гораздо гармоничнее смотрелась библиотекарем, нежели официантом. Эдик вообще недоумевал, как она сумела оказаться замужем, с Серегой рядом она смотрелась совсем крошкой.
Тем более она всегда тушевалась, когда начинались пьяные приставания, и за последние три месяца Эдику лично пришлось трижды зарядить в ебло особо перепившим посетителям. Сколько раз это пришлось сделать Сереге, который подрабатывал на полставки охранником (а скорее, присматривал за женой) вообще не сосчитать. Серега приходил обычно в семь-полвосьмого, когда более-менее начинал идти народ, так что у Эдика была возможность еще часа два безнаказанно попялиться на Ленку.
Она наклонилась к посетителям, и ее блузка слегка отогнулась. Эдик причмокнул, а патлатое чудовище, совершенно не стесняясь присутствия своей девушки, внаглую заглянуло под блузку. Ленка покраснела и зацокала каблучками в сторону кухни.
Эдик вздохнул и поставил кружку на стойку.
Работать по жаре вообще лениво, а особенно когда большую часть смены проводишь на ногах. И тем более, когда постоянно держишь в руках запотевшие бокалы с холодным пивом, которые хочется не отдавать, а немедленно употребить. Впрочем, один-два Эдик обычно украдкой пропускал.
Часы на его левой руке были повернуты циферблатом на внутреннюю сторону запястья, чтобы видеть время, когда держишь кружку.
Пятнадцать минут шестого.
Смена только начиналась.
4.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Агафонов рассеяно обернулся и посмотрел на бармена.
- Это чтобы пиво не пенилось, - на автомате ответил Сергей Николаевич.
К тому, что у сына начался возраст почемучки, Агафонов уже вполне привык. Что, да где, да как, - Петька, казалось, не умолкал ни на минуту.
- А почему-у-у-у? – затянул сын. – Оно же так клево пенится …
Тут уже пришлось задуматься.
- Папа не любит пену, - нашелся Агафонов.
Петька кивнул и завертелся на стуле.
- Я хочу мороженого! – капризно объявил он.
Сергей Николаевич обернулся. У окна читала книжку молодая женщина, а напротив нее совсем маленький сынуля трескал пломбир.
Конечно, Агафонов более комфортно себя чувствовал, сидя лицом к залу и дверям. Но ему пришлось выработать привычку садиться неудобно, чтобы избежать потом претензий жены на тему «ах-ты-старый-кобель-я-же-видела-как-ты-пялился-на-этих-молодых-шлюх!».
Причем Валентина сама не замечала, что постоянно делает самое сильное ударение на слове «молодых».
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - строго сказала Валентина.
- Па-а-ап! – попытался найти союзника Петька.
- Слышал, что мама сказала? – строго сказал Агафонов.
Петька обиженно засопел и уперся глазами в пол.
- Возьмите пиво, - сказал бармен.
- Можно я принесу? – вскинулся Петька. – Ну па-а-а-ап!
- Принеси, - разрешил Агафонов. – Только осторожно неси, не урони.
Но Петька уже мчался к стойке.
Левой ноге стало как-то неудобно, Агафонов глянул вниз и увидел, что опять развязался шнурок.
- Валь, - упрекнул Сергей Николаевич. – Я же просил тебя шнурки новые купить!
- Ой, забыла – ответила Валентина. – Сейчас домой пойдем, на рынок заглянем, купим.
- Да уже все закрыто, наверное, - махнул рукой Агафонов и наклонился завязать шнурок.
Даже летом, в любую жару, Агафонов всегда носил рубашки с длинными рукавами, чтобы спрятать старый шрам, длиной почти во все запястье. Сергей Николаевич никогда не считал, что шрамы украшают мужчину. Наоборот, это свидетельство позора, это память о том, что когда-то ты был недостаточно быстр, недостаточно силен, недостаточно умен, недостаточно изворотлив … Говоря языком современной молодежи, «лоханулся».
Под рукавом рубашки тикали старые, еще дедовы механические часы, которые были старше самого Агафонова, но за все время ни разу не сломались. Когда Сергей Николаевич начал завязывать непослушный шнурок, они слегка выглянули из-под рукава.
Но на то, что они показывали пятнадцать минут шестого, Агафонову и в голову не пришло посмотреть.
5.
С каждым днем Денис все четче осознавал, что жизнь удалась. Сцепить такую телку, при бабле, с папашей в числе десятка самых влиятельных людей города – об этом только и мечтать можно было.
- Влюбилась в меня по уши, - важно говорил Денис друзьям.
- Ну, а ты? – интересовались друзья.
- Да поёбываю потихоньку, - небрежно бросал Денис в ответ.
Друзья завистливо кивали.
Единственное, что пока еще напрягало Дениса – так это то, что Танька постоянно шифровалась, и никак не выдавалось случая блеснуть с ней на людях. Кроме того, исключались дорогие рестораны, дорогие гостиницы и прочие ништяки. Приходилось пока довольствоваться частым пивом и нечастой еблей.
Зная, как у армян сильна семейственность, Денис все норовил трахнуться без предохранения, если Танька залетит – никуда не денется, пойдет замуж. А «зять Саркисяна» – это совсем круто, на всю жизнь обеспечен. Танька, правда, почему-то упиралась, однако иногда удавалось-таки засадить и «не успеть выйти».
Впрочем, недостаток секса Денис с лихвой восполнял то со Светкой Овечкиной из соседнего подъезда, то с Анькой-студенткой, то на случайных блядках.
- Чего загрустила? – спросил Денис Таню.
- Да что-то мне нехорошо, - ответила Таня и нахмурилась.
Денис спешно спрятал глаза, чтобы не показать ликования. Неужели залетела?Уххх…
Настроение улучшалось с каждой секундой.
Бык-телохранитель посмотрел на них с улицы. Отсюда не было видно выражения глаз, но наверняка опять с неприкрытыми ненавистью и завистью.
«Смотри, смотри», - подумал Денис. – «Тебе, бля, о такой девахе только мечтать остается. Дрочишь, небось, на нее сутками, хач ебаный. Облизывайся, зверь черножопый.»
Подошла официантка, принесла Денису пиво и Таньке кофе.
Когда она наклонилась, Денис заглянул ей под блузку. Лежащая на чашечках полуоткрытого бюстгальтера маленькая грудь смотрелась очень аппетитно. Денис осмотрел официантку целиком – попка, ножки, мордашка … На секунду Денис представил, как губки девушки обхватывают его хуй, и сразу возбудился.
Эх, жаль, Танька здесь.
Официантка покраснела и убежала, а Денис подумал, что надо бы сюда вернуться попозже.
Денис отхлебнул пива и достал мобилу, чтобы записать название кафе. По экрану его старенькой Нокии прыгали цифры – 17:14.
Надо бы как-то намекнуть Таньке, что Денис уже присмотрел себе на скорую днюху хороший смартфон.
6.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Отец задумался.
- Это чтобы пиво не пенилось.
- А почему? – удивился Петька. – Оно же так клево пенится …
- Папа не любит пену.
Что-то здесь было явно не то. Однажды Петька тайком отпил пива, когда отец оставил в кухне на столе полный стакан. Пенка была какая-то странная, пожалуй даже, что вкусная, а само пиво мерзкое и противное.
Петька чуть было не переспросил еще, но вовремя осекся.
Взгляд его привлек какой-то мелкий, наворачивающий мороженое. Петьке почему-то тоже ужасно захотелось мороженого.
- Я хочу мороженого! – вежливо попросил он.
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - ответила мама.
«Ну как же недавно?» - подумал Петька. – «Уже два дня же».
- Пап! – начал было Петька.
- Слышал, что мама сказала? – сказал отец.
Петька обиделся. «Да я вообще другое, может быть, хотел спросить. Почему меня не слушают? Даже вон решают сидят, в этом году мне в школу идти или в следующем. А могли бы и меня спросить. Обращаются, как с маленьким …»
- Возьмите пиво, - сказал лысый дядька-продавец.
Петька вскинулся. «Вот я сейчас покажу, что уже не маленький.»
- Можно я принесу? – важно предложил он, и увидев что отец колеблется, добавил, - Ну пап!
- Принеси, - согласился отец. – Только осторожно неси, не урони.
А Петька уже летел к прилавку. Тот мелкий может и жрет мороженку, но ему эту кружку в жизни не поднять! А вот Петька сейчас принесет!
Маленькая стрелка на часах позади лысого дядьки была чуть сбоку от пяти, большая – на трех.
Верно интерпретировать это положение Петька вряд ли смог бы (но обязательно ляпнул бы что-нибудь типа «полпятого!!»).
7.
С работой Наталье Петровне явно повезло.
Когда появилось объявление о наборе на работу, женщина пошла пробовать устроиться в основном для очистки совести. Однако, ее кулинарные способности пришлись по вкусу хозяину кафе, а когда еще оказалось, что двоюродная сестра мужа замужем за братом того, кто на самом деле является хозяином кафе, вопрос с трудоустройством был практически решен.
Конечно, пришлось привыкать к тому, что ты готовишь не кастрюлю борща на семью, а готовишь, и готовишь, и готовишь непрерывно. Но Наталья Петровна приловчилась постоянно держать под рукой необходимый набор того полуготового, что не будет влиять на свежесть блюда, но при этом сильно сэкономит время. При этом она стала зарабатывать значительно больше мужа, если учесть количество пропитых им денег. Сыновья говорили ей – да брось ты его, разведись, - но Наталья Петровна каждый раз отказывалась, грустно вздыхая. Куда теперь денешь этого пьяного козла? Крест такой, сама выбрала.
Со временем Наталья Петровна втянулась, и начала с удовлетворением замечать, что посетители все чаще заказывают то, что у нее получалось особенно хорошо, и было даже предметом некоторой гордости.
Так, например, она точно знала, что сегодня обязательно будут заказы на борщ, а, значит, подготовиться к этому надо было заранее.
Наталья Петровна высыпала мелко порезанные лук и морковь на сковородку. Засекла время – сейчас пять минут, в десять перемешать, в пятнадцать выключить. И встала к раковине, мыть посуду. Правда, она вполне могла не смотреть на часы – ее внутреннее время подскажет ей, когда и что делать.
Мытье посуды успокаивает, отвлекает, дает возможность отдохнуть.
Один раз она отвлеклась, чтобы перемешать пассировку.
Второй раз – чтобы снять ее с огня.
8.
Ирина посмотрела на Славика поверх книжки. Сын старательно зачерпывал мороженое маленькими порциями, как она его и учила.
Ира вернулась к тексту. Обыкновенное банальное бабское чтиво, но оно очень помогало ей на несколько минут убежать от реальности. Красивая любовь, сильные эмоции – все то, чего ей так не хватает в жизни … После рождения Славика муж с головой погрузился в добычу денег, даже когда он был дома, с ней, чувствовалось, что он где-то далеко, в своих мыслях. Нет, она, конечно, видела, что Игорь любит ее, любит сына – но при этом она просто изнывала от недостатка внимания.
В последние месяцы один день стал близнецом другого – сын, сын, сын, приезжает уставший Игорь, они дома, смотрят телевизор, укладывают Славика, ложатся спать в обнимку, муж засыпает.
Конечно, Ирина знает, что Игорю тоже тяжело.
Вот только знает ли Игорь, тяжело ли ей?
Ирина еще раз посмотрела на сына. Вылитый Игорек. Так же высовывает от старания язык … Как она смеялась, когда первый раз увидела мужа таким …
Смышленый, послушный ребенок. Слушая подруг, Ира четко понимала, как ей повезло. Практически никаких капризов, никаких слез …
Скоро должен был приехать Игорь.
Обычно он заезжал за ними в полшестого. Значит, появится минут через пятнадцать.
9.
Странным образом в Лене совмещались две натуры.
Одна из них была скромной, вежливой, воспитанной, и горячо, до беспамятства, любила мужа.
Вторая постоянно заставляла ее одевать открытую одежду, и с огромным удовольствием ловила на себе похотливые взгляды Эдика – или кого-то из посетителей.
Ей очень нравилось, как обычно невозмутимый и равнодушный Эдик заступается за нее – слушая эти рассказы, Сережа хмурился, но обещал пока морду Эдику не бить.
С Сережей вообще было очень легко и уютно – порхая мотыльком по вечернему залу, глядя в голодные глаза пьяных мужиков, Лена чувствовала себя полностью защищенной – потому как Сережа вот он, рядом.
И даже, несмотря на то, что Эдик ей нравился – Лена знала, что Сергей ей верит, в ней не сомневается … И вот через это она переступить бы никогда не смогла.
Лена любила мужа так, как вообще может любить женщина.
И когда взгляд какого-то волосатого придурка, который был еще и с девушкой, устремился ей под блузку – Лена почувствовала легкие отвращение и брезгливость.
Она смутилась, резко выпрямилась и побежала в сторону кухни. Надо было унять сердцебиение. Да и вроде бы тетя Наташа уже должна была сделать салат …
Часов Лена не носила, их прекрасно заменял мобильник, но мобильник лежал сейчас в сумочке, а сумочка была в подсобке.
10.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петя.
- Это чтобы пиво не пенилось, - ответил Агафонов.
- А почему? – переспросил сын. – Оно же так клево пенится …
Валентина Ивановна забеспокоилась. Не хватало еще, чтобы ребенок заинтересовался алкоголем. Впрочем, Агафонов ответил приемлемо:
- Папа не любит пену.
И Валентина Ивановна успокоилась, тем более, что сын потерял интерес к этой теме.
- Я хочу мороженого! – сказал Петя.
«Рано еще, сынок. Ты только переболел. Потом мороженое будет, обязательно. Потерпи.»
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - собрав чувства в кучу, сказала Валентина.
- Па-а-а-ап! – потянул Петька, и сердце матери екнуло.
К счастью, Агафонов в кои-то веки проявил солидарность, и ответил:
- Слышал, что мама сказала?
«Ебануться, зато про войну» - подумала женщина. – «Ты бы вот еще в важных аспектах такое согласие проявлял».
Вопросы о воспитании были самыми животрепещущими. Агафонов утверждал, что пацан должен расти мужиком, и быть самостоятельным. Валентина постоянно обижалась на то, что Агафонов забывает, что Петька – еще ребенок.
- Возьмите пиво, - сказал бармен.
«Вот далось тебе это пиво?» - подумала Валентина Ивановна. – «вот никак ты без пива прожить не можешь!»
- Можно я принесу? – подскочил сын. – Ну па-а-а-ап!
«Ага. Давай, приучай ребенка пиво приносить.»
- Принеси, - обрадовался Агафонов. – Только осторожно неси, не урони.
«Ну еще бы. Такой драгоценный напиток.»
Петька убежал, а Агафонов не унимался.
- Валь, я же просил тебя шнурки новые купить!
«А зарплату кто у нас наполовину не донес до дома???» - мысленно ахнула Валентина. – «Ну ни хера себе, он еще и претензии выдвигает!»
- Ой, забыла, – ответила она. – Сейчас домой пойдем, на рынок заглянем, купим.
«Рынок, ага. Ты хоть помнишь, что это такое? Когда ты последний раз за продуктами ходил?»
- Да уже все закрыто, наверное, - сказал Агафонов и наклонился завязывать шнурок.
«Ну да, конечно. Жена плохая. Зато молодые бляди, небось, хорошие. Небось пока наклонился, пошел ножки рассматривать. Вот они, пожалуйста, две шлюхи сидят, одна бегает …»
Валентина заводилась. Если бы она смотрела на часы, то отметила бы, что с того времени, как они сюда зашли, она заводится уже семь минут.
И несколько предыдущих лет.
11.
- Чего загрустила? – спросил ублюдок на другом конце стола, оторвав Таню от действительно мрачных мыслей.
- Да что-то мне нехорошо, - ответила девушка.
«Пора уже от этого урода избавляться», - подумала она. – «заебал во всех смыслах».
Денис ее устраивал только одним – он выбешивал Карена так, как никто до него. Это бешенство потом, в полной мере, Таня ощущала на себе, когда по вторникам она переставала быть Татьяной Арменовной Саркисян и становилась просто покорной самкой, практически куском мяса, под роскошным, сильным, абсолютно неразумным самцом.
Чем больше она его успевала разозлить за неделю – тем сильнее бывала отдача. Таня даже подумывала о том, чтобы отдаться кому-нибудь прямо на глазах у Карена … Но это опасно, он может заподозрить преднамереное – а если Карен поймет, что может вить из нее веревки – это пиздец, причем сразу.
При мыслях о Карене Таня вновь почувствовала, что намокает, заставила себя прекратить думать о нем и поплотнее сжала ноги.
Подошла официантка, с блядски короткой юбкой и свободной блузкой, и Денис немедленно уставился на ее сиськи.
Проблядь сразу раскраснелась, тут же начала строить глазки – не было бы тут Тани, они бы, наверное, поебались прямо за столиком.
Шлюшка упорхнула, а Таня подумала – что если сейчас этот мудак засобирается в туалет, чтобы натянуть девку где-нибудь в подсобке – ему пиздец. Проще всего отдать его на растерзание Карену – но это тоже не дело, Карен выпустит пар, а до вторника уже недалеко.
Таня и сама способна его послать – как послала десяток до Дениса.
Денис зачем-то полез за мобилой – у этой бляди либо номер на бейджике был записан?
Захотелось курить. Таня потянулась за сумочкой.
Изящные золотые дамские часики на ее руке сверкнули в отраженных лучах Солнца.
На них было пятнадцать минут шестого.
12.
Ольга Дмитриевна бездумно шла по практически пустой улице. Руки привычно оттягивали сумка и пакеты с продуктами. Сегодня она порадует внуков оладушками, с изюмом, как они оба любят.
Женщина не торопилась. Она любила тепло, даже жару – все самые яркие и приятные моменты ее жизни так или иначе были связаны с летом. На зиму же она практически впадала в спячку – постоянно была инертной, равнодушной, ей ничего не хотелось делать.
Надо будет завтра поехать на дачу, окучить картошку. Если, конечно, у Вити опять не подскочит давление и он сможет сесть за руль. Последнее время здоровье мужа очень беспокоило Ольгу Дмитриевну. И вроде не старый ведь, седьмой десяток только разменял.
Мужчины всю жизнь, как дети. Не позаботишься, не уследишь – что-нибудь обязательно натворит.
И сгорают почему-то, как свечи.
Ольга Дмитриевна поравнялась с каким-то армяшкой бандитского вида, курившим около кафе.
Откуда только развелось столько всякого сброда?
Она смерила его пренебрежительным взглядом и собралась пройти мимо.
Мысли вернулись к дому – сейчас только начало шестого, она по идее должна все успеть.
1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12.
Все в сборе.
Круг замкнулся.
Время замерло на доли секунды – и, охнув, побежало дальше.
17:15:09 – 17:15:11.
Из всех стихий быстрейшей является воздух.
Стекла вылетели из витрин, автомобили наперебой взвыли сигнализациями, глухая ударная волна стукнулась в противоположную стену улицы – и только после этого покатилось по кафе всепожирающее озеро огня.
Только что все было спокойно и уютно – и в один миг вспыхнуло все – дерево, кожа, ткань, пластик … Казалось, даже металл загорелся. Загудело само пространство – утробным рыком дорвавшегося до пищи пламени.
Сейчас где-то заорут сирены, кто-то помчится сюда – на четвертой передаче, не разбирая дороги, – но при этом безнадежно опаздывая.
Время перестало идти быстро.
1,4,7,8,9,12.
4.
Агафонова швырнуло на пол.
Основной удар прошел поверху, лишь слегка погладив Агафонова по спине – но и это легкое поглаживание было такой силы, что Сергей Николаевич на секунду потерял сознание.
Первое, что он увидел, открыв глаза – была жена, неподвижно лежащая на полу. Левой половины головы у нее просто не существовало, а из остатков правой торчала какая-то доска и дымилась.
Агафонов перевел взгляд – и распознал на обожженном куске плоти остатки Петькиной одежды.
Но раньше, чем до него дошел весь ужас происходящего, в нем неожиданно включились давно забытые рефлексы, которые, как он думал, в нем больше никогда не проснутся.
В мозгу Агафонова что-то щелкнуло, и он перестал дышать.
8.
Она горела. Все ее тело горело. Она пыталась тушить огонь ладонями – но и руки тоже загорались.
Она орала – но не могла перекричать ровный гул пламени.
Она каталась по полу – но мышцы уже сводило в предсмертной судороге.
9.
- Лена, вставай!
Сильная папина рука ласково гладит ее по щеке.
- Пап, ну еще чуть-чуть.
- Дочка, опоздаешь в школу!
- А можно я не пойду в школу? У меня ножка болит …
- Ну-ка, ну-ка …
Папины руки откидывают одеяло.
- Какая болит?
- Правая …
Отец гладит ее правую ногу, от колена к стопе.
- Больше не болит?
- Теперь нет …
- Вставай, дочка. Просыпайся! Вставай!!!!
7.
Наталье Петровне опять повезло.
Выбитая взрывом кухонная дверь запнулась о стол, кувыркнулась и ударила женщину плашмя в полный рост, не сильно, но приняв на себя первый выброс огня и множества мелких полетевших предметов.
Тем не менее ее сбило с ног и бросило на раковину, а левая рука повисла плетью. Резкая боль посетила – и моментально ушла, уступив место инстинктам.
Наталья Петровна отбросила дверь и осмотрелась.
На кухне в основном металл, поэтому загорелось только то немногое, что могло гореть. Но жар из пылающего зала подбирался к газовому баллону – а, значит, времени у нее совсем не оставалось.
Женщина бросилась к задней двери – но она была закрыта.
«У меня же был запасной ключ» - подумала Наталья Петровна и с ужасом вспомнила, что ключ в сумке, а сумка в подсобке, в которую надо идти через зал.
Женщина в бешенстве стукнула в дверь кулаком, но дверь уже нагрелась и Наталья Петровна едва не обожглась.
«Как-то же в кино открывают чем попало» - вспомнила женщина, и, схватив со стола самый тонкий нож, стала беспорядочно тыкать им в замочную скважину.
Само собой, эффекта это не принесло.
Придется идти через зал.
Вода из крана еще шла. Наталья Петровна схватила полотенце, подержала его под струей, и, прижав мокрую ткань к носу и рту, заставила себя броситься в огонь.
1.
Славику не было не больно. Не было страшно. Но Славик не мог дышать. Он силился вдохнуть, задирал голову, - но горячий воздух упорно не шел внутрь, останавливаясь в горле.
Славику хотелось только одного – суметь вдохнуть.
12.
Левая половина тела, обожженная огнем и нашпигованная мелким битым стеклом, рвала организм на части нарастающей болью.
Ольга Дмитриевна орала во весь голос и силилась подняться с асфальта.
Не зная, зачем. Просто – встать.
4.
Агафонов не любил вспоминать Афган.
Когда – еще в советские времена – возле него постоянно вились пионеры, мечтающие затащить воина-интернационалиста Сергея Агафонова на свою политинформацию, чтобы раскрыв рты слушать о доблестных подвигах советских солдат, он неизменно отказывался, ссылая на занятость.
Даже с женой он никогда не обсуждал эту тему, хотя Валентина, конечно, знала в общих чертах, где и как Агафонов воевал.
Сергей все последние двадцать лет старался вычеркнуть из памяти это время, и оно все реже и реже возвращалось к нему, отпуская и даря покой.
А сейчас в доли секунды в мозгу вспыхнул эпизод из прошлого, когда сержант Волков, бывший всему отделению за отца, хоть и формально был старше новичков всего на год (а кому-то и ровесник), говорил:
«Как бы ни были вам дороги мертвые, спасайте живых. Оплакать вы еще успеете, а спасти – нет».
Однажды Сергей узнал это на себе – когда подбили их БТР, Мишка Кривошапов бросил в пылающей машине родного брата, которого при взрыве переломило пополам, и выволок на себе Агафонова, который «отделался» раскроенным запястьем.
Мишка – единственный человек с той поры, с которым Сергей Николаевич постоянно переписывался, а после появления мобильников – изредка и перезванивался.
Когда есть необходимость действовать очень быстро и очень точно, боль потери блокируется сознанием, и Сергей-муж и Сергей-отец перестали существовать, на их месте возник старший сержант Сергей «Барсук» Агафонов, поднявшийся с пола и цепко, внимательно, быстро осматривающий огненный ад кафе.
По полу катался и орал сгусток огня.
Память выбросила образ женщины, сидевшей с ребенком. Она вся была в сплошной синтетике. Ее уже не спасти – да и как вынести огонь на улицу?
Бармена, который находился ближе всех к эпицентру взрыва, буквально разметало в клочья.
Изуродованный труп парня, сидевшего у стойки, тлел в центре зала.
Спутница его выглядела более целой, Барсук сделал шаг и наклонился.
Нет, при падении она сломала себе шею.
Зато теперь он увидел официантку, которая лежала на остатках одного из столов и в забытьи мотала головой.
Правой ноги до колена у нее не было, обрубок еще кровоточил, но кровь по большей части уже спеклась.
Барсук сделал два шага и, взвалив легкую девушку на плечо, направился к спасительному выходу.
За перевернутым столиком лежал на животе мальчик. Выгнувшись, задрав голову, ребенок пытался ухватить глоток воздуха, но получал жар и угарный газ.
Несмотря на то, что стрелка на крохотном секундомере в уголке сознания Барсука уже вошла в красную зону, он свернул, наклонился и, в миг, когда тело мальчика дернулось и обмякло, ухватил его за футболку и резко дернул вверх.
Пацан взлетел, как пушинка, ткань не выдержала и треснула – но рука уже перехватила ребенка под грудь.
Полтора движения, ноль семь – ноль восемь секунды, – и биоробот с документами на имя Агафонова Сергея Николаевича снова движется вперед, унося на правом плече чужую женщину и под левой мышкой чужого ребенка, и навсегда оставляя за спиной своих.
7.
Прижав к лицу полотенце, Наталья Петровна брела через пылающий зал. Глаза слезились, дым застилал все, она дважды спотыкалась и падала. Наверное, это были самые длинные двадцать метров в ее жизни, собственно, они и были ее жизнью.
Ткань высохла слишком быстро – но, по крайней мере, задерживала часть дыма, не пуская ее в легкие.
Наталье Петровне показалось, что на ней начали плавиться волосы.
17:15:11 – 17:18
(1),4,7,9,12.
Уже через полминуты возле пожара оказалось с полтора десятка человек. Первое, что они увидели – были орущая и бьющаяся в агонии окровавленная женщина и расплющенное об перевернутый автомобиль тело мужчины.
Сначала почти все столпились вокруг Ольги Дмитриевны, не зная, как ей помочь.
Из помещения кафе валил густой дым, и вышедшую из огня странную фигуру заметили не сразу.
Но – распознав мужчину, несущего женщину и ребенка, подбежали и вынесли на руках всех троих.
Агафонов, прямо ладонью затушив на себе рубашку, уселся на землю и уставился неподвижным взглядом на кафе.
Лена никак не могла прийти в себя. Она металась, что-то бормотала, но глаз не открывала. Впрочем, глядя на ее правую ногу, никто и не решался ее разбудить.
Славик …
- Ребенок не дышит!!! – раздался женский визг.
- Дайте посмотреть, я врач! – выкрикнул молодой человек лет тридцати.
- Ну, родной … - приговаривал он, нажимая мальчику на грудь и выгоняя угарный газ из маленьких легких, - ну дыши, дыши же …
Славик кашлянул.
- Вы аккуратнее давите, он же хрупкий совсем! – посоветовала пожилая женщина.
- Тетка, иди на хуй!!! – не прекращая своего занятия, ответил врач.
Ребенок кашлянул еще раз.
- Там еще кто-то есть! – воскликнул парень в шортах и футболке.
- Да ну, нету, - возразил усатый мужчина с портфелем, вглядываясь в дым.
- Ааа, бля, рассуждать тут еще будем, - обронил парень и нырнул в дым.
Вернулся он, чуть ли не волоком таща на себе женщину, на которой горели и одежда, и волосы.
Кто-то уже нес ведро с водой, и ее потушили.
Перестала кричать женщина на асфальте.
А ребенок прокашлялся, открыл глаза и заплакал.
17:24
1,4,7,9
Из подъехавшей «Ауди» выскочил высокий худощавый молодой человек и бегом направился к толпе.
Плач сына он узнал сразу.
- Славка! – Кричал Игорь, протискиваясь сквозь толпу зевак. – пустите же, это мой сын! Славка!
- Папа! – Крикнул Славка и заревел еще громче.
Толпа расступилась.
Славку держал на руках врач. Мальчик, увидев Игоря, потянулся к отцу. Врач молча передал ребенка.
- Где Ира? Где моя жена? Что с ней? – спрашивал Игорь, прижимая сына к себе.
Врач молча показал в сторону сидящего на асфальте седого мужика.
Игорь подбежал к нему.
- Где моя жена? – спросил он.
Мужик повернул голову и посмотрел на Игоря.
- Нету. – сухо ответил он.
И, на секунду окунувшись в бездонную пустоту глаз Агафонова, Игорь моментально осознал, что действительно – нету.
Эпилог.
19:41
Гудел кондиционер, создавая в кабинете приятную прохладу.
«Теперь, наверное, Финн не будет выебываться,» – думал Армен Саркисян, - «Теперь он должен понять, что Саркисян не блефует. Должен испугаться, не считает же он себя бессмертным? Сейчас мы его предупредили. Больше предупреждать не будем.»
Зазвонил сотовый.
Саркисян глянул на экран – звонила жена – недовольно сморщился и принял вызов.
Через минуту воздух кабинета в клочья разорвал рев раненого зверя.
© Хренопотам
1.
Мама часто приводила Славика в это кафе. Она покупала ему мороженое и садилась читать книжку. Славик осторожно ел холодную вкуснятину (больше всего ему нравилось белое), и так они ждали папу. Папа ехал с работы на машине, выходил и забирал их домой.
Уже был, наверное, вечер. Славик давно проснулся, а снова спать еще было не скоро. Цифр он пока не выучил.
2.
Карен закурил и окинул взглядом улицу. Вроде все было спокойно, но Карен чувствовал себя препогано.
Мало того, что Татьяна обнаглела до того, что начала встречаться со своими хахалями посреди бела дня, так еще и объявила, что немедленно хочет кофе, и засела в кафе конкурентов.
В принципе, в это время никого из людей Финна здесь быть не должно, и на чужой территории, как ни странно, безопасней – в своем кафе стуканули бы в пять секунд, не успела бы свой кофе выпить – как Армен Ашотович был бы уже тут, а Карену бы уже отрезали голову, ибо основной обязанностью Карена было как раз оберегать Татьяну от подобных встреч.
Карен обернулся и глянул внутрь помещения.
Прыщавый волосатый пацан, сидящий напротив Тани, невыносимо раздражал Карена. Однажды он даже пытался поговорить с Татьяной, объяснить, что это растение постоянно дурит ей голову, а само ест-пьет за ее деньги. Как вообще мужчина может так поступать, в голове Карена не укладывалось. Он с удовольствием вышиб бы пацану мозги, чтобы и другим таким неповадно было. Тем более, что этого требовали обязанности телохранителя. Но Татьяна спокойно ответила, чтобы Карен не лез, куда его не просят. И Карен, стиснув зубы, молчал. За это молчание Таня каждый вторник расплачивалась с Кареном своим телом. Когда об этом узнает хозяин – отрезанной головой Карен не обойдется. Да и ей ноги повыдергают.
Карен вздрогнул. Последние недели он перестал думать «если хозяин узнает» и начал думать «когда хозяин узнает».
Но бросить эту игру он уже не мог, и выплескивал свое раздражение по вторникам, яростно насилуя всегда безразлично и брезгливо отворачивающую голову и демонстративно раздвигающую ноги девушку. Она никогда не издавала ни звука, но всегда кончала раньше него, иногда и не раз.
Карен мотнул головой и бросил догоревший в пальцах окурок. Достал вторую сигарету и глянул на часы.
Тринадцать минут шестого. Максимум без двадцати надо будет сваливать. Он и так дал им полчаса.
Карен затянулся и встретил равнодушным взглядом женщину, которую точнее было бы назвать «теткой», шедшую мимо него с хозяйственной сумкой и несколькими полными пакетами.
Женщина ответила ему взаимностью.
Карен еще раз затянулся, на этот раз глубоко, замаскировав вздох.
Ему все не нравилось.
3.
Эдик осторожно наливал пиво.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил неугомонный пацан лет пяти.
Мужик лет сорока оглянулся на Эдика.
- Это чтобы пиво не пенилось, - спокойно ответил он.
- А почему-у-у-у? – заныл мальчик. – Оно же так клево пенится …
Эдик мысленно усмехнулся.
Подбежала Ленка, поставила на поднос рядом с чашкой кофе бокал пива, который Эдик наполнил три минуты назад, и понесла заказ парню с девчонкой, сидящим за столиком почти прямо возле стойки.
Эдик проводил ее (вернее, ее попу) взглядом.
Ленка – это было главное недоразумение в кафе. Скромная, застенчивая, она бы гораздо гармоничнее смотрелась библиотекарем, нежели официантом. Эдик вообще недоумевал, как она сумела оказаться замужем, с Серегой рядом она смотрелась совсем крошкой.
Тем более она всегда тушевалась, когда начинались пьяные приставания, и за последние три месяца Эдику лично пришлось трижды зарядить в ебло особо перепившим посетителям. Сколько раз это пришлось сделать Сереге, который подрабатывал на полставки охранником (а скорее, присматривал за женой) вообще не сосчитать. Серега приходил обычно в семь-полвосьмого, когда более-менее начинал идти народ, так что у Эдика была возможность еще часа два безнаказанно попялиться на Ленку.
Она наклонилась к посетителям, и ее блузка слегка отогнулась. Эдик причмокнул, а патлатое чудовище, совершенно не стесняясь присутствия своей девушки, внаглую заглянуло под блузку. Ленка покраснела и зацокала каблучками в сторону кухни.
Эдик вздохнул и поставил кружку на стойку.
Работать по жаре вообще лениво, а особенно когда большую часть смены проводишь на ногах. И тем более, когда постоянно держишь в руках запотевшие бокалы с холодным пивом, которые хочется не отдавать, а немедленно употребить. Впрочем, один-два Эдик обычно украдкой пропускал.
Часы на его левой руке были повернуты циферблатом на внутреннюю сторону запястья, чтобы видеть время, когда держишь кружку.
Пятнадцать минут шестого.
Смена только начиналась.
4.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Агафонов рассеяно обернулся и посмотрел на бармена.
- Это чтобы пиво не пенилось, - на автомате ответил Сергей Николаевич.
К тому, что у сына начался возраст почемучки, Агафонов уже вполне привык. Что, да где, да как, - Петька, казалось, не умолкал ни на минуту.
- А почему-у-у-у? – затянул сын. – Оно же так клево пенится …
Тут уже пришлось задуматься.
- Папа не любит пену, - нашелся Агафонов.
Петька кивнул и завертелся на стуле.
- Я хочу мороженого! – капризно объявил он.
Сергей Николаевич обернулся. У окна читала книжку молодая женщина, а напротив нее совсем маленький сынуля трескал пломбир.
Конечно, Агафонов более комфортно себя чувствовал, сидя лицом к залу и дверям. Но ему пришлось выработать привычку садиться неудобно, чтобы избежать потом претензий жены на тему «ах-ты-старый-кобель-я-же-видела-как-ты-пялился-на-этих-молодых-шлюх!».
Причем Валентина сама не замечала, что постоянно делает самое сильное ударение на слове «молодых».
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - строго сказала Валентина.
- Па-а-ап! – попытался найти союзника Петька.
- Слышал, что мама сказала? – строго сказал Агафонов.
Петька обиженно засопел и уперся глазами в пол.
- Возьмите пиво, - сказал бармен.
- Можно я принесу? – вскинулся Петька. – Ну па-а-а-ап!
- Принеси, - разрешил Агафонов. – Только осторожно неси, не урони.
Но Петька уже мчался к стойке.
Левой ноге стало как-то неудобно, Агафонов глянул вниз и увидел, что опять развязался шнурок.
- Валь, - упрекнул Сергей Николаевич. – Я же просил тебя шнурки новые купить!
- Ой, забыла – ответила Валентина. – Сейчас домой пойдем, на рынок заглянем, купим.
- Да уже все закрыто, наверное, - махнул рукой Агафонов и наклонился завязать шнурок.
Даже летом, в любую жару, Агафонов всегда носил рубашки с длинными рукавами, чтобы спрятать старый шрам, длиной почти во все запястье. Сергей Николаевич никогда не считал, что шрамы украшают мужчину. Наоборот, это свидетельство позора, это память о том, что когда-то ты был недостаточно быстр, недостаточно силен, недостаточно умен, недостаточно изворотлив … Говоря языком современной молодежи, «лоханулся».
Под рукавом рубашки тикали старые, еще дедовы механические часы, которые были старше самого Агафонова, но за все время ни разу не сломались. Когда Сергей Николаевич начал завязывать непослушный шнурок, они слегка выглянули из-под рукава.
Но на то, что они показывали пятнадцать минут шестого, Агафонову и в голову не пришло посмотреть.
5.
С каждым днем Денис все четче осознавал, что жизнь удалась. Сцепить такую телку, при бабле, с папашей в числе десятка самых влиятельных людей города – об этом только и мечтать можно было.
- Влюбилась в меня по уши, - важно говорил Денис друзьям.
- Ну, а ты? – интересовались друзья.
- Да поёбываю потихоньку, - небрежно бросал Денис в ответ.
Друзья завистливо кивали.
Единственное, что пока еще напрягало Дениса – так это то, что Танька постоянно шифровалась, и никак не выдавалось случая блеснуть с ней на людях. Кроме того, исключались дорогие рестораны, дорогие гостиницы и прочие ништяки. Приходилось пока довольствоваться частым пивом и нечастой еблей.
Зная, как у армян сильна семейственность, Денис все норовил трахнуться без предохранения, если Танька залетит – никуда не денется, пойдет замуж. А «зять Саркисяна» – это совсем круто, на всю жизнь обеспечен. Танька, правда, почему-то упиралась, однако иногда удавалось-таки засадить и «не успеть выйти».
Впрочем, недостаток секса Денис с лихвой восполнял то со Светкой Овечкиной из соседнего подъезда, то с Анькой-студенткой, то на случайных блядках.
- Чего загрустила? – спросил Денис Таню.
- Да что-то мне нехорошо, - ответила Таня и нахмурилась.
Денис спешно спрятал глаза, чтобы не показать ликования. Неужели залетела?Уххх…
Настроение улучшалось с каждой секундой.
Бык-телохранитель посмотрел на них с улицы. Отсюда не было видно выражения глаз, но наверняка опять с неприкрытыми ненавистью и завистью.
«Смотри, смотри», - подумал Денис. – «Тебе, бля, о такой девахе только мечтать остается. Дрочишь, небось, на нее сутками, хач ебаный. Облизывайся, зверь черножопый.»
Подошла официантка, принесла Денису пиво и Таньке кофе.
Когда она наклонилась, Денис заглянул ей под блузку. Лежащая на чашечках полуоткрытого бюстгальтера маленькая грудь смотрелась очень аппетитно. Денис осмотрел официантку целиком – попка, ножки, мордашка … На секунду Денис представил, как губки девушки обхватывают его хуй, и сразу возбудился.
Эх, жаль, Танька здесь.
Официантка покраснела и убежала, а Денис подумал, что надо бы сюда вернуться попозже.
Денис отхлебнул пива и достал мобилу, чтобы записать название кафе. По экрану его старенькой Нокии прыгали цифры – 17:14.
Надо бы как-то намекнуть Таньке, что Денис уже присмотрел себе на скорую днюху хороший смартфон.
6.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Отец задумался.
- Это чтобы пиво не пенилось.
- А почему? – удивился Петька. – Оно же так клево пенится …
- Папа не любит пену.
Что-то здесь было явно не то. Однажды Петька тайком отпил пива, когда отец оставил в кухне на столе полный стакан. Пенка была какая-то странная, пожалуй даже, что вкусная, а само пиво мерзкое и противное.
Петька чуть было не переспросил еще, но вовремя осекся.
Взгляд его привлек какой-то мелкий, наворачивающий мороженое. Петьке почему-то тоже ужасно захотелось мороженого.
- Я хочу мороженого! – вежливо попросил он.
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - ответила мама.
«Ну как же недавно?» - подумал Петька. – «Уже два дня же».
- Пап! – начал было Петька.
- Слышал, что мама сказала? – сказал отец.
Петька обиделся. «Да я вообще другое, может быть, хотел спросить. Почему меня не слушают? Даже вон решают сидят, в этом году мне в школу идти или в следующем. А могли бы и меня спросить. Обращаются, как с маленьким …»
- Возьмите пиво, - сказал лысый дядька-продавец.
Петька вскинулся. «Вот я сейчас покажу, что уже не маленький.»
- Можно я принесу? – важно предложил он, и увидев что отец колеблется, добавил, - Ну пап!
- Принеси, - согласился отец. – Только осторожно неси, не урони.
А Петька уже летел к прилавку. Тот мелкий может и жрет мороженку, но ему эту кружку в жизни не поднять! А вот Петька сейчас принесет!
Маленькая стрелка на часах позади лысого дядьки была чуть сбоку от пяти, большая – на трех.
Верно интерпретировать это положение Петька вряд ли смог бы (но обязательно ляпнул бы что-нибудь типа «полпятого!!»).
7.
С работой Наталье Петровне явно повезло.
Когда появилось объявление о наборе на работу, женщина пошла пробовать устроиться в основном для очистки совести. Однако, ее кулинарные способности пришлись по вкусу хозяину кафе, а когда еще оказалось, что двоюродная сестра мужа замужем за братом того, кто на самом деле является хозяином кафе, вопрос с трудоустройством был практически решен.
Конечно, пришлось привыкать к тому, что ты готовишь не кастрюлю борща на семью, а готовишь, и готовишь, и готовишь непрерывно. Но Наталья Петровна приловчилась постоянно держать под рукой необходимый набор того полуготового, что не будет влиять на свежесть блюда, но при этом сильно сэкономит время. При этом она стала зарабатывать значительно больше мужа, если учесть количество пропитых им денег. Сыновья говорили ей – да брось ты его, разведись, - но Наталья Петровна каждый раз отказывалась, грустно вздыхая. Куда теперь денешь этого пьяного козла? Крест такой, сама выбрала.
Со временем Наталья Петровна втянулась, и начала с удовлетворением замечать, что посетители все чаще заказывают то, что у нее получалось особенно хорошо, и было даже предметом некоторой гордости.
Так, например, она точно знала, что сегодня обязательно будут заказы на борщ, а, значит, подготовиться к этому надо было заранее.
Наталья Петровна высыпала мелко порезанные лук и морковь на сковородку. Засекла время – сейчас пять минут, в десять перемешать, в пятнадцать выключить. И встала к раковине, мыть посуду. Правда, она вполне могла не смотреть на часы – ее внутреннее время подскажет ей, когда и что делать.
Мытье посуды успокаивает, отвлекает, дает возможность отдохнуть.
Один раз она отвлеклась, чтобы перемешать пассировку.
Второй раз – чтобы снять ее с огня.
8.
Ирина посмотрела на Славика поверх книжки. Сын старательно зачерпывал мороженое маленькими порциями, как она его и учила.
Ира вернулась к тексту. Обыкновенное банальное бабское чтиво, но оно очень помогало ей на несколько минут убежать от реальности. Красивая любовь, сильные эмоции – все то, чего ей так не хватает в жизни … После рождения Славика муж с головой погрузился в добычу денег, даже когда он был дома, с ней, чувствовалось, что он где-то далеко, в своих мыслях. Нет, она, конечно, видела, что Игорь любит ее, любит сына – но при этом она просто изнывала от недостатка внимания.
В последние месяцы один день стал близнецом другого – сын, сын, сын, приезжает уставший Игорь, они дома, смотрят телевизор, укладывают Славика, ложатся спать в обнимку, муж засыпает.
Конечно, Ирина знает, что Игорю тоже тяжело.
Вот только знает ли Игорь, тяжело ли ей?
Ирина еще раз посмотрела на сына. Вылитый Игорек. Так же высовывает от старания язык … Как она смеялась, когда первый раз увидела мужа таким …
Смышленый, послушный ребенок. Слушая подруг, Ира четко понимала, как ей повезло. Практически никаких капризов, никаких слез …
Скоро должен был приехать Игорь.
Обычно он заезжал за ними в полшестого. Значит, появится минут через пятнадцать.
9.
Странным образом в Лене совмещались две натуры.
Одна из них была скромной, вежливой, воспитанной, и горячо, до беспамятства, любила мужа.
Вторая постоянно заставляла ее одевать открытую одежду, и с огромным удовольствием ловила на себе похотливые взгляды Эдика – или кого-то из посетителей.
Ей очень нравилось, как обычно невозмутимый и равнодушный Эдик заступается за нее – слушая эти рассказы, Сережа хмурился, но обещал пока морду Эдику не бить.
С Сережей вообще было очень легко и уютно – порхая мотыльком по вечернему залу, глядя в голодные глаза пьяных мужиков, Лена чувствовала себя полностью защищенной – потому как Сережа вот он, рядом.
И даже, несмотря на то, что Эдик ей нравился – Лена знала, что Сергей ей верит, в ней не сомневается … И вот через это она переступить бы никогда не смогла.
Лена любила мужа так, как вообще может любить женщина.
И когда взгляд какого-то волосатого придурка, который был еще и с девушкой, устремился ей под блузку – Лена почувствовала легкие отвращение и брезгливость.
Она смутилась, резко выпрямилась и побежала в сторону кухни. Надо было унять сердцебиение. Да и вроде бы тетя Наташа уже должна была сделать салат …
Часов Лена не носила, их прекрасно заменял мобильник, но мобильник лежал сейчас в сумочке, а сумочка была в подсобке.
10.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петя.
- Это чтобы пиво не пенилось, - ответил Агафонов.
- А почему? – переспросил сын. – Оно же так клево пенится …
Валентина Ивановна забеспокоилась. Не хватало еще, чтобы ребенок заинтересовался алкоголем. Впрочем, Агафонов ответил приемлемо:
- Папа не любит пену.
И Валентина Ивановна успокоилась, тем более, что сын потерял интерес к этой теме.
- Я хочу мороженого! – сказал Петя.
«Рано еще, сынок. Ты только переболел. Потом мороженое будет, обязательно. Потерпи.»
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - собрав чувства в кучу, сказала Валентина.
- Па-а-а-ап! – потянул Петька, и сердце матери екнуло.
К счастью, Агафонов в кои-то веки проявил солидарность, и ответил:
- Слышал, что мама сказала?
«Ебануться, зато про войну» - подумала женщина. – «Ты бы вот еще в важных аспектах такое согласие проявлял».
Вопросы о воспитании были самыми животрепещущими. Агафонов утверждал, что пацан должен расти мужиком, и быть самостоятельным. Валентина постоянно обижалась на то, что Агафонов забывает, что Петька – еще ребенок.
- Возьмите пиво, - сказал бармен.
«Вот далось тебе это пиво?» - подумала Валентина Ивановна. – «вот никак ты без пива прожить не можешь!»
- Можно я принесу? – подскочил сын. – Ну па-а-а-ап!
«Ага. Давай, приучай ребенка пиво приносить.»
- Принеси, - обрадовался Агафонов. – Только осторожно неси, не урони.
«Ну еще бы. Такой драгоценный напиток.»
Петька убежал, а Агафонов не унимался.
- Валь, я же просил тебя шнурки новые купить!
«А зарплату кто у нас наполовину не донес до дома???» - мысленно ахнула Валентина. – «Ну ни хера себе, он еще и претензии выдвигает!»
- Ой, забыла, – ответила она. – Сейчас домой пойдем, на рынок заглянем, купим.
«Рынок, ага. Ты хоть помнишь, что это такое? Когда ты последний раз за продуктами ходил?»
- Да уже все закрыто, наверное, - сказал Агафонов и наклонился завязывать шнурок.
«Ну да, конечно. Жена плохая. Зато молодые бляди, небось, хорошие. Небось пока наклонился, пошел ножки рассматривать. Вот они, пожалуйста, две шлюхи сидят, одна бегает …»
Валентина заводилась. Если бы она смотрела на часы, то отметила бы, что с того времени, как они сюда зашли, она заводится уже семь минут.
И несколько предыдущих лет.
11.
- Чего загрустила? – спросил ублюдок на другом конце стола, оторвав Таню от действительно мрачных мыслей.
- Да что-то мне нехорошо, - ответила девушка.
«Пора уже от этого урода избавляться», - подумала она. – «заебал во всех смыслах».
Денис ее устраивал только одним – он выбешивал Карена так, как никто до него. Это бешенство потом, в полной мере, Таня ощущала на себе, когда по вторникам она переставала быть Татьяной Арменовной Саркисян и становилась просто покорной самкой, практически куском мяса, под роскошным, сильным, абсолютно неразумным самцом.
Чем больше она его успевала разозлить за неделю – тем сильнее бывала отдача. Таня даже подумывала о том, чтобы отдаться кому-нибудь прямо на глазах у Карена … Но это опасно, он может заподозрить преднамереное – а если Карен поймет, что может вить из нее веревки – это пиздец, причем сразу.
При мыслях о Карене Таня вновь почувствовала, что намокает, заставила себя прекратить думать о нем и поплотнее сжала ноги.
Подошла официантка, с блядски короткой юбкой и свободной блузкой, и Денис немедленно уставился на ее сиськи.
Проблядь сразу раскраснелась, тут же начала строить глазки – не было бы тут Тани, они бы, наверное, поебались прямо за столиком.
Шлюшка упорхнула, а Таня подумала – что если сейчас этот мудак засобирается в туалет, чтобы натянуть девку где-нибудь в подсобке – ему пиздец. Проще всего отдать его на растерзание Карену – но это тоже не дело, Карен выпустит пар, а до вторника уже недалеко.
Таня и сама способна его послать – как послала десяток до Дениса.
Денис зачем-то полез за мобилой – у этой бляди либо номер на бейджике был записан?
Захотелось курить. Таня потянулась за сумочкой.
Изящные золотые дамские часики на ее руке сверкнули в отраженных лучах Солнца.
На них было пятнадцать минут шестого.
12.
Ольга Дмитриевна бездумно шла по практически пустой улице. Руки привычно оттягивали сумка и пакеты с продуктами. Сегодня она порадует внуков оладушками, с изюмом, как они оба любят.
Женщина не торопилась. Она любила тепло, даже жару – все самые яркие и приятные моменты ее жизни так или иначе были связаны с летом. На зиму же она практически впадала в спячку – постоянно была инертной, равнодушной, ей ничего не хотелось делать.
Надо будет завтра поехать на дачу, окучить картошку. Если, конечно, у Вити опять не подскочит давление и он сможет сесть за руль. Последнее время здоровье мужа очень беспокоило Ольгу Дмитриевну. И вроде не старый ведь, седьмой десяток только разменял.
Мужчины всю жизнь, как дети. Не позаботишься, не уследишь – что-нибудь обязательно натворит.
И сгорают почему-то, как свечи.
Ольга Дмитриевна поравнялась с каким-то армяшкой бандитского вида, курившим около кафе.
Откуда только развелось столько всякого сброда?
Она смерила его пренебрежительным взглядом и собралась пройти мимо.
Мысли вернулись к дому – сейчас только начало шестого, она по идее должна все успеть.
1,2,3,4,5,6,7,8,9,10,11,12.
Все в сборе.
Круг замкнулся.
Время замерло на доли секунды – и, охнув, побежало дальше.
17:15:09 – 17:15:11.
Из всех стихий быстрейшей является воздух.
Стекла вылетели из витрин, автомобили наперебой взвыли сигнализациями, глухая ударная волна стукнулась в противоположную стену улицы – и только после этого покатилось по кафе всепожирающее озеро огня.
Только что все было спокойно и уютно – и в один миг вспыхнуло все – дерево, кожа, ткань, пластик … Казалось, даже металл загорелся. Загудело само пространство – утробным рыком дорвавшегося до пищи пламени.
Сейчас где-то заорут сирены, кто-то помчится сюда – на четвертой передаче, не разбирая дороги, – но при этом безнадежно опаздывая.
Время перестало идти быстро.
1,4,7,8,9,12.
4.
Агафонова швырнуло на пол.
Основной удар прошел поверху, лишь слегка погладив Агафонова по спине – но и это легкое поглаживание было такой силы, что Сергей Николаевич на секунду потерял сознание.
Первое, что он увидел, открыв глаза – была жена, неподвижно лежащая на полу. Левой половины головы у нее просто не существовало, а из остатков правой торчала какая-то доска и дымилась.
Агафонов перевел взгляд – и распознал на обожженном куске плоти остатки Петькиной одежды.
Но раньше, чем до него дошел весь ужас происходящего, в нем неожиданно включились давно забытые рефлексы, которые, как он думал, в нем больше никогда не проснутся.
В мозгу Агафонова что-то щелкнуло, и он перестал дышать.
8.
Она горела. Все ее тело горело. Она пыталась тушить огонь ладонями – но и руки тоже загорались.
Она орала – но не могла перекричать ровный гул пламени.
Она каталась по полу – но мышцы уже сводило в предсмертной судороге.
9.
- Лена, вставай!
Сильная папина рука ласково гладит ее по щеке.
- Пап, ну еще чуть-чуть.
- Дочка, опоздаешь в школу!
- А можно я не пойду в школу? У меня ножка болит …
- Ну-ка, ну-ка …
Папины руки откидывают одеяло.
- Какая болит?
- Правая …
Отец гладит ее правую ногу, от колена к стопе.
- Больше не болит?
- Теперь нет …
- Вставай, дочка. Просыпайся! Вставай!!!!
7.
Наталье Петровне опять повезло.
Выбитая взрывом кухонная дверь запнулась о стол, кувыркнулась и ударила женщину плашмя в полный рост, не сильно, но приняв на себя первый выброс огня и множества мелких полетевших предметов.
Тем не менее ее сбило с ног и бросило на раковину, а левая рука повисла плетью. Резкая боль посетила – и моментально ушла, уступив место инстинктам.
Наталья Петровна отбросила дверь и осмотрелась.
На кухне в основном металл, поэтому загорелось только то немногое, что могло гореть. Но жар из пылающего зала подбирался к газовому баллону – а, значит, времени у нее совсем не оставалось.
Женщина бросилась к задней двери – но она была закрыта.
«У меня же был запасной ключ» - подумала Наталья Петровна и с ужасом вспомнила, что ключ в сумке, а сумка в подсобке, в которую надо идти через зал.
Женщина в бешенстве стукнула в дверь кулаком, но дверь уже нагрелась и Наталья Петровна едва не обожглась.
«Как-то же в кино открывают чем попало» - вспомнила женщина, и, схватив со стола самый тонкий нож, стала беспорядочно тыкать им в замочную скважину.
Само собой, эффекта это не принесло.
Придется идти через зал.
Вода из крана еще шла. Наталья Петровна схватила полотенце, подержала его под струей, и, прижав мокрую ткань к носу и рту, заставила себя броситься в огонь.
1.
Славику не было не больно. Не было страшно. Но Славик не мог дышать. Он силился вдохнуть, задирал голову, - но горячий воздух упорно не шел внутрь, останавливаясь в горле.
Славику хотелось только одного – суметь вдохнуть.
12.
Левая половина тела, обожженная огнем и нашпигованная мелким битым стеклом, рвала организм на части нарастающей болью.
Ольга Дмитриевна орала во весь голос и силилась подняться с асфальта.
Не зная, зачем. Просто – встать.
4.
Агафонов не любил вспоминать Афган.
Когда – еще в советские времена – возле него постоянно вились пионеры, мечтающие затащить воина-интернационалиста Сергея Агафонова на свою политинформацию, чтобы раскрыв рты слушать о доблестных подвигах советских солдат, он неизменно отказывался, ссылая на занятость.
Даже с женой он никогда не обсуждал эту тему, хотя Валентина, конечно, знала в общих чертах, где и как Агафонов воевал.
Сергей все последние двадцать лет старался вычеркнуть из памяти это время, и оно все реже и реже возвращалось к нему, отпуская и даря покой.
А сейчас в доли секунды в мозгу вспыхнул эпизод из прошлого, когда сержант Волков, бывший всему отделению за отца, хоть и формально был старше новичков всего на год (а кому-то и ровесник), говорил:
«Как бы ни были вам дороги мертвые, спасайте живых. Оплакать вы еще успеете, а спасти – нет».
Однажды Сергей узнал это на себе – когда подбили их БТР, Мишка Кривошапов бросил в пылающей машине родного брата, которого при взрыве переломило пополам, и выволок на себе Агафонова, который «отделался» раскроенным запястьем.
Мишка – единственный человек с той поры, с которым Сергей Николаевич постоянно переписывался, а после появления мобильников – изредка и перезванивался.
Когда есть необходимость действовать очень быстро и очень точно, боль потери блокируется сознанием, и Сергей-муж и Сергей-отец перестали существовать, на их месте возник старший сержант Сергей «Барсук» Агафонов, поднявшийся с пола и цепко, внимательно, быстро осматривающий огненный ад кафе.
По полу катался и орал сгусток огня.
Память выбросила образ женщины, сидевшей с ребенком. Она вся была в сплошной синтетике. Ее уже не спасти – да и как вынести огонь на улицу?
Бармена, который находился ближе всех к эпицентру взрыва, буквально разметало в клочья.
Изуродованный труп парня, сидевшего у стойки, тлел в центре зала.
Спутница его выглядела более целой, Барсук сделал шаг и наклонился.
Нет, при падении она сломала себе шею.
Зато теперь он увидел официантку, которая лежала на остатках одного из столов и в забытьи мотала головой.
Правой ноги до колена у нее не было, обрубок еще кровоточил, но кровь по большей части уже спеклась.
Барсук сделал два шага и, взвалив легкую девушку на плечо, направился к спасительному выходу.
За перевернутым столиком лежал на животе мальчик. Выгнувшись, задрав голову, ребенок пытался ухватить глоток воздуха, но получал жар и угарный газ.
Несмотря на то, что стрелка на крохотном секундомере в уголке сознания Барсука уже вошла в красную зону, он свернул, наклонился и, в миг, когда тело мальчика дернулось и обмякло, ухватил его за футболку и резко дернул вверх.
Пацан взлетел, как пушинка, ткань не выдержала и треснула – но рука уже перехватила ребенка под грудь.
Полтора движения, ноль семь – ноль восемь секунды, – и биоробот с документами на имя Агафонова Сергея Николаевича снова движется вперед, унося на правом плече чужую женщину и под левой мышкой чужого ребенка, и навсегда оставляя за спиной своих.
7.
Прижав к лицу полотенце, Наталья Петровна брела через пылающий зал. Глаза слезились, дым застилал все, она дважды спотыкалась и падала. Наверное, это были самые длинные двадцать метров в ее жизни, собственно, они и были ее жизнью.
Ткань высохла слишком быстро – но, по крайней мере, задерживала часть дыма, не пуская ее в легкие.
Наталье Петровне показалось, что на ней начали плавиться волосы.
17:15:11 – 17:18
(1),4,7,9,12.
Уже через полминуты возле пожара оказалось с полтора десятка человек. Первое, что они увидели – были орущая и бьющаяся в агонии окровавленная женщина и расплющенное об перевернутый автомобиль тело мужчины.
Сначала почти все столпились вокруг Ольги Дмитриевны, не зная, как ей помочь.
Из помещения кафе валил густой дым, и вышедшую из огня странную фигуру заметили не сразу.
Но – распознав мужчину, несущего женщину и ребенка, подбежали и вынесли на руках всех троих.
Агафонов, прямо ладонью затушив на себе рубашку, уселся на землю и уставился неподвижным взглядом на кафе.
Лена никак не могла прийти в себя. Она металась, что-то бормотала, но глаз не открывала. Впрочем, глядя на ее правую ногу, никто и не решался ее разбудить.
Славик …
- Ребенок не дышит!!! – раздался женский визг.
- Дайте посмотреть, я врач! – выкрикнул молодой человек лет тридцати.
- Ну, родной … - приговаривал он, нажимая мальчику на грудь и выгоняя угарный газ из маленьких легких, - ну дыши, дыши же …
Славик кашлянул.
- Вы аккуратнее давите, он же хрупкий совсем! – посоветовала пожилая женщина.
- Тетка, иди на хуй!!! – не прекращая своего занятия, ответил врач.
Ребенок кашлянул еще раз.
- Там еще кто-то есть! – воскликнул парень в шортах и футболке.
- Да ну, нету, - возразил усатый мужчина с портфелем, вглядываясь в дым.
- Ааа, бля, рассуждать тут еще будем, - обронил парень и нырнул в дым.
Вернулся он, чуть ли не волоком таща на себе женщину, на которой горели и одежда, и волосы.
Кто-то уже нес ведро с водой, и ее потушили.
Перестала кричать женщина на асфальте.
А ребенок прокашлялся, открыл глаза и заплакал.
17:24
1,4,7,9
Из подъехавшей «Ауди» выскочил высокий худощавый молодой человек и бегом направился к толпе.
Плач сына он узнал сразу.
- Славка! – Кричал Игорь, протискиваясь сквозь толпу зевак. – пустите же, это мой сын! Славка!
- Папа! – Крикнул Славка и заревел еще громче.
Толпа расступилась.
Славку держал на руках врач. Мальчик, увидев Игоря, потянулся к отцу. Врач молча передал ребенка.
- Где Ира? Где моя жена? Что с ней? – спрашивал Игорь, прижимая сына к себе.
Врач молча показал в сторону сидящего на асфальте седого мужика.
Игорь подбежал к нему.
- Где моя жена? – спросил он.
Мужик повернул голову и посмотрел на Игоря.
- Нету. – сухо ответил он.
И, на секунду окунувшись в бездонную пустоту глаз Агафонова, Игорь моментально осознал, что действительно – нету.
Эпилог.
19:41
Гудел кондиционер, создавая в кабинете приятную прохладу.
«Теперь, наверное, Финн не будет выебываться,» – думал Армен Саркисян, - «Теперь он должен понять, что Саркисян не блефует. Должен испугаться, не считает же он себя бессмертным? Сейчас мы его предупредили. Больше предупреждать не будем.»
Зазвонил сотовый.
Саркисян глянул на экран – звонила жена – недовольно сморщился и принял вызов.
Через минуту воздух кабинета в клочья разорвал рев раненого зверя.
© Хренопотам
Subscribe to:
Posts (Atom)