Лена

Хорошо написанный рассказ, но предупреждаю что много букв


… Я познакомился с Леной на конференции, куда нас собрали со всех краев нашей необъятной Родины.
Поселили нас всех за городом, на специально снятой для этого мероприятия турбазе. Уже за день до начала конференция вылилась в банальную пьянку, так что в первый день вся аудитория дружно клевала носом под монотонный голос докладчика.
Рядом со мной сидела молодая женщина, следы вчерашней всеобщей попойки не отражались на ее внешности, но отчетливо проявлялись в поведении – она постоянно вполголоса язвительно комментировала доклад, четко выявляя ляпы и косяки, иногда, неудачно двинувшись, охала и недовольно морщилась.
Потихоньку в комментарии втянулся и я, в результате, к перерыву мы уже едва сдерживали хохот.
К счастью, в буфете оказалось пиво, и буквально с первых глотков физическое самочувствие стало улучшаться. В буфете не было ни одного стула, только высокие столики на одной ножке. Она подошла и поставила свой бокал на мой столик.
- Леша, - сказал я ей, вспомнив, что мы так и не познакомились.
- Лена, - ответила она и приветливо улыбнулась.
Вторая половина заседания прошла заметно более оживленно. В буфет, видимо, заглянули все, поэтому то тут, то там вспыхивали громкие разговоры и смех. Бардак нарастал, и организаторы конференции сочли за благо завершить первый день на час раньше запланированного.
Мы с Леной, окончательно забыв про кафедру, вполголоса разговаривали о всякой всячине – о политике, о погоде, о ценах …
Мне очень нравились ее ум и чувство юмора, и, по ее реакции, я смел надеяться что ей понравились мои.
Когда все выходили из зала я предложил ей пойти прогуляться в лес – погода стояла просто шикарная, бабье лето в этом году не подвело. Было тепло и сухо, затарившись заранее в буфете мы шли по пустым аллеям турбазы.
Мы пили холодное пиво, хрустели чипсами и говорили, говорили, говорили …
В один из моментов я осмелел до того, что попытался приобнять ее за талию, однако моя рука была сброшена в доли секунды, причем, чуть запнувшись в этот момент, Лена продолжила разговор как ни в чем ни бывало. Я понял, что эту выходку мне простили, но попросили больше не повторять.
Однако, моя симпатия к ней – а вслед за ней и возбуждение, и желание – росли как снежный ком.
Разговоры я ненавязчиво пытался свести к романтическо-любовной-эротической теме, читай ей стихи, она смеялась, тему старалась закрывать или переводить немедленно, однако наша милая болтовня явно нравилась обоим.
Мы догуляли до речки, на берегу которой и уселись прямо на траву.
Я взял ее ладонь в свою и накрыл сверху второй, пальцами поглаживая ее нежную кожу. Лена замолчала, повернулась, посмотрела на меня охлаждающим взглядом и подняла к моему лицу правую руку. Медленно загнула все пальцы, кроме – нет, не среднего, - безымянного, на котором красовалось обручальное кольцо, после чего сжала пальцы в кулак.
- Извини – буркнул я.
- Не надо извиняться, - сказала Лена и отобрала у меня левую руку. – Все нормально. Просто – не надо.
- Хорошо, - послушно ответил я.
Мы продолжили разговаривать, однако, после этого инцидента, между нами как пробежала черная кошка – появился легкий холодок.
Мы решили идти обратно в корпус.
Я старался реабилитироваться. Я намерено избегал любых тем, которые хоть отдаленно походили на интимные, я старался быть остроумным, внимательным и – воспитанным. И она оттаяла.
К нашему возвращению холодок полностью улетучился. Она снова заразительно смеялась, шутила и улыбалась.
В коридорах корпуса было безлюдно, но шумно – то тут, то там из-за дверей раздавались взрывы пьяного хохота и звон посуды.
- Ну, к кому пойдем? – осведомился я.
Она недовольно сморщила носик.
- Ни к кому не хочу. Большой пьяной компании мне вчера хватило выше крыши.
- А я вот тут живу, - я остановился возле своей двери, и, достав заранее приготовленный ключ, быстро открыл и приветственно распахнул дверь, - зайдешь?
Она секунду помедлила, но вошла.
Присутствия своего соседа я не опасался – вчера он приполз в номер под утро, в состоянии полнейшего нестояния, и сегодня явно продолжал начатое.
Я вошел следом за ней, мы разулись, уселись на кровати напротив друг друга и продолжали мило разговаривать.
«Ну блин», - думал я, - «Ну не может такого быть. Несправедливо. Привлекательная молодая женщина приходит в номер к мужчине – но она замужем и не хочет ничего, кроме приятного общения».
Я разделился на две половины. Одна поддерживала разговор, другая думала о Ней. Я пытался вспомнить все невербальные сигналы, о которых когда-то читал.
Поигрывание тапком или туфлей? Нет ни того, ни другого. Поглаживание цилиндрических предметов? Нет, банку с пивом после глотка она отставляет на тумбочку. Поправка прически? Не трогает она свою прическу, хоть ты тресни.
Стемнело. Разговор сам по себе сошел на нет. Она встала и подошла к окну, за которым слеталась на свет в окне всякая мелкая летучая живность.
«Поручик Ржевский, как Вам удается иметь такой успех у женщин? // Я подхожу и спрашиваю: Мадам, можно ли Вам впендюрить? // Но так же можно и по морде огрести!!!! // Можно … А можно и впендюрить …» ©
Я подошел к ней сзади и, чуть наклонившись, вдохнул запах ее волос … Возбуждение начало бить через край, закружилась голова …
Когда заходишь в море, вода кажется очень холодной. Ты идешь вперед осторожно, постепенно привыкая к температуре – и вот уже ступням не кажется холодно, хотя бедра уже покрыты пупырышками гусиной кожи … И вот тогда надо пересилить себя – и нырнуть, просто нырнуть, вперед, в глубину – каждый раз опасаясь, что вот на таком моменте не выдержит бешено стучащее сердце – и уже первый раз выныривая и сплевывая соленую воду, ты ощущаешь, насколько вода теплая и приятная …
Надо только нырнуть … Вода только кажется холодной … Она на самом деле теплая …
И я нырнул.

Резко развернув ее к себе я поймал ее губы своими, руками прижал к себе крепко, опасаясь даже сжать слишком сильно, мои руки заскользили по ее спине, иногда опускаясь на упругую попку и сжимая ее … Она охнула и попыталась вырваться, но я, развернувшись повалил ее на кровать и придавил своим телом. Моя правая рука проникла между нами нащупала ее грудь – через водолазку и чашечки бюстгалтера, потом я сдвинулся чуть в сторону, и моя правая ладонь заскользила по внутренней стороне ее бедер.
Она барабанила по моей спине кулачками, она мычала, явно пытаясь что-то сказать, ее тело пыталось отползти от моего – но мне это было уже совершенно неважно.
Потому что ее губы, непрестанно и страстно, отвечали на мои поцелуи.
Наконец ей удалось вырваться, она постаралась успокоить дыхание, - я внутренне обмер, ожидая неминуемого и заслуженного наказания – но она сказала тихим и почему-то глубоким голосом:
- Что ж у тебя руки такие быстрые … помедленнее …
И снова потянулась к моим губам.
Я начал более детальное изучение ее тела, забрался ладонью под водолазку, отогнул чуть-чуть бюстгалтер – и погладил указательным пальцем ее сосок … выбрался, провел по ногам, задержавшись между – чуть надавив и поглаживая вверх-вниз …
Она снова отстранилась, и тяжело дыша, прошептала:
- Хватит, прошу тебя, хватит … Я же не железная …
- Я тоже не железный – ответил я, и, пока она не нашла что ответить, снова закрыл ее губы поцелуем …
Правда губы пришлось разомкнуть еще раз – когда я стягивал с нее водолазку – но она уже не возражала, только, дождавшись пока одёжка отлетит в сторону, снова потянулась к моим губам.
Я забрался руками под нее, расстегнул бюстгалтер, снял его, отложил в сторону – она охнула и прижала меня к себе, одна ее рука зарылась в мои волосы, а вторая ласково гладила меня по спине.
Я умерил пыл поцелуев, перейдя на неспешные, нежные, дал ей время привыкнуть к тому, что сейчас она лежит подо мной с обнаженной грудью.
Но желание увидеть эту самую грудь было слишком велико – мои поцелуи сместились на ее шею, она откинула голову и только слегка постанывала. Моя ладонь ложилась на ее груди, поочередно, то поглаживая, то сдавливая их.
Потом мои поцелуи сместились ниже – «Чем выше культура, тем ниже поцелуи» © – и я наконец-то получил возможность щекотать языком ее сосочки, захватывать грудь в рот, сколько возможно, просто целовать …
А правая рука уже расстегивала ее брючки …
И тут все во мне запело, заплясало, заиграло от исторической победы.
Она стала торопливо расстегивать на мне рубашку.
Я стянул с нее брючки и колготки – трусики пока оставил на ней, чтобы сразу не травмировать ее психику, но она вдруг села, тряхнула головой и сказала:
- Леш, дай сигаретку.
Это окатило меня, как холодной водой, я молча залез в карман, и достал две сигареты – одну ей, другую себе – и зажигалку.
Зажег огонек на зажигалке, дал подкурить ей, подкурил сам.
Она пододвинула пепельницу на тумбочке поближе к себе и глубоко затянулась. Посмотрела на меня. Я неимоверным усилием воли заставил себя перестать пялиться на ее тело и стал смотреть только ей в глаза.
- Что я творю? – спросила она.
- Получаешь удовольствие – брякнул я первое пришедшее на ум.
- Мне же утром будет стыдно. Очень стыдно, - сказала она и затянулась.
- Получи его так, чтобы не было стыдно, - возразил я.
Она курила молча. Меня вдруг осенило.
- Ты что, никогда не изменяла?
- Нет, - отрезала она.
- А до мужа у тебя кто-то был?
- Нет.
- И никогда не хотелось ничего нового?
Если б взгляды умели убивать, я бы умер раз пятьдесят и в страшных муках.
- Дурак? Конечно, хотелось …
- И?
- Что и?
Она затушила сигарету.
А я растерялся, Я совершенно не знал что сказать дальше, кроме дебильного:
- Ну и что «что и»?
А пальцы подхватили ее трусики и потащили вниз.
Все то время, которое я стаскивал с нее трусики, мы пристально смотрели друг другу в глаза.
Когда же и этот последний клочок ткани покинул ее тело, и она оказалась абсолютно обнаженной, она сделала последнюю попытку:
- Леш … Прошу тебя … Остановись … Пока не поздно …
- Поздно, Лен … - ответил я, и, наклонившись, припал поцелуем, на этот раз к ее нижним губам.
Я стал исследовать языком ее складки, то спускаясь вниз – ко входу в нее – то поднимаясь вверх, к бугорку клитора – при каждом касании она глубоко вбирала воздух – и я остановился там облизывая его, щекоча языком с каждой стороны, вбирая его в рот и легонько посасывая … Легкий солоноватый привкус, Слабый женский запах … Все это будоражило кровь и сводило с ума …
Она схватила меня руками за волосы, прижимая, так, что если бы я и захотел прекратить – вряд ли она бы меня отпустила.
Она дышала все тяжелее, все чаще, начала негромко покрикивать … Я в это время снял с себя всю остававшуюся на мне одежду.
Ее хватка чуть ослабла. Я выпрямился, стоя на кровати на коленях.
Она зажмурилась и снова открыла глаза.
- Первый раз вижу … Другой … - слабо улыбнулась она.
Я поймал готовый сорваться с языка вопрос: «Лучше?» и успел заменить его другим:
- Нравится?
- Ничего так, - еще раз улыбнулась она.
- Презерватив доставать? – со слабой надеждой в голосе спросил я.
Вот сколько ни говори мужикам, что мы выбираем безопасный секс, что последствия могут быть необратимы, а лечение – дорогим и болезненным, а все равно подавай нам без. Сколько напридумано фраз типа «нюхать цветы в противогазе», сколько еще нелепых тупых оправданий … И презервативы выпускают сверхтонкие – у меня, кстати, такие и были, и что только ничто и как только никак … А вот не хотим мы … Самоубийцы … И убийцы …
- Конечно, - сказала она и я послушно полез в сумку за презервативом.
Пока я доставал из сумки упаковку, она перевернулась на живот и уткнулась в подушку.
Я попытался ее перевернуть. Она не поддавалась. Пришлось приложить усилие и она оказалась на спине, а в глазах ее блестели слезы.
- Это неправильно!!!! – воскликнула она и попыталась плотно сжать ноги.
Я надавил коленкой в районе ее колен - («Мужики!!!! Вас что – ноги раздвигать – в школе учат???» - воскликнула однажды одна очень хорошая девушка) и ее колени легко разошлись, я встал между ними. Она смотрела в мои глаза, я смотрел в ее, и увидел вдруг неистовую, жесточайшую ненависть, уничижительное презрение – и дичайшее, никак и ничем не обузданное желание.
Она вдруг села и вырвала из моих рук презерватив. Отшвырнув его в сторону, она сказала:
- Не. Хочу. Первый. Раз. В. Нем.
Потом вдруг, спохватившись, сняла с правой руки обручальное кольцо и аккуратно положила его на тумбочку.
И откинулась на спину, и зажмурилась.
Я входил в нее медленно, чувствуя, как меня облегает теплое, влажное, мягкое, ЖИВОЕ …Я чувствовал, как медленно расступаются передо мной ее стенки … Я кайфовал, пока мои бедра не уперлись в ее тело и я понял, что погрузился полностью.
И еще я понял, что настолько возбужден, что стоит мне чуть двинуться – и я немедленно кончу.
И я замер – впитывая в себя тот комфорт и уют, мягкое тепло, окружающее меня.
Она открыла глаза. Она неуловимо – но очень сильно изменилась за эти секунды. В ее глазах уже не было злобы, зато жил задорный и озорной бесенок.
- Ну и чего мы замерли? – игриво спросила она, обхватила мой таз ногами, и, слегка надавив пятками на попу, вогнала меня в себя еще глубже, отчего я действительно чуть не разрядился.
Я охнул и выгнулся, взяв в кулак мошонку и потянув ее вниз.
Перед оргазмом яички поднимаются вверх – значит, чтобы его отложить, надо оттянуть их вниз. Способ не стопроцентный, но довольно эффективный.
- Не хочу быстро кончить, - выдавил я, отдышавшись.
Она притянула мою голову к себе, прикоснулась губами к моему уху и прошептала:
- В меня можно кончать … Я пью таблетки …
От этих ее слов я глубоко вздохнул и снова схватился за мошонку, а по ее телу пробежала пара слабых волн. Эти слова, сказанные ею, такой недавно недоступной, просто выбили меня из реальности.
Она опять откинулась, лицо у нее было такое, как будто она вот-вот замурлыкает.
- Я не поняла – опять весело спросила она, - ты меня соблазнял чтобы вот так торчать на месте?
А я был просто в шоке. В ступоре. Столь внезапная перемена в ней просто выбила меня из колеи. Мне просто необходимо было ПОНЯТЬ что происходит – и мне показалось, что я понял.
«Если Вас уже трахают – расслабьтесь и получайте удовольствие» ©
Я стал не спеша двигаться в ней, она застонала и выгнулась. А я все думал …
Я ведь сам сказал ей – «Получи удовольствие так, чтобы не было стыдно». Я ведь был слишком настойчив и назойлив. Я практически поставил ее перед фактом. Можно сказать, изнасиловал.
Комплекс неполноценности схватил пионерский горн и протрубил «подъем».
Правда нет худа без добра - все это помогло уменьшить возбуждение и не кончать.
Придя в себя, я обнаружил, что двигаюсь все резче, она дышит все чаще, а оргазм – по крайней мере мой – все равно все ближе.
Не знаю, кому как, но для меня оргазм всегда был главным врагом. Когда он первый – когда хочется побольше насладиться телом вокруг тебя – поглубже почувствовать, в какой-то степени слиться – он тут как тут, говорит: «Ребята – все на перекур». Когда же он, скажем, третий – ты уже ждешь его, как вечера пятницы, перебираешь в памяти всю прочитанную порнуху, изводишь и себя и ее, бесишься – а его все нет и нет. Конечно, оргазм – это очень приятная штука, но то что ему предшествует, имхо, ничуть не хуже, а может и лучше.
Чем неудобнее поза – тем дольше кончаешь. Следуя этому золотому правилу, я подтянул вперед колени, сел, и положил ее ноги себе на плечи.
Конечно, при такой позе обхват намного теснее, при каждом движении ты чувствуешь, как заново и заново раздвигаешь ее, там, внутри, но сидеть не настолько удобно, и поэтому есть еще время.
Она ахнула и сжала ноги. Я почувствовал, что вокруг меня становится совсем тесно и хорошо, я стал взлетать – но она не просто их свела, а еще и стала давить, сильно отклоняя меня назад …
И тогда я взял ее руками за бедра и развел их пошире в разные стороны.
Это было что-то с чем-то. Она лежала передо мной, абсолютно, максимально раскрытая, и мне отчетливо было видно, как появляется из нее и снова исчезает в ней мой член. Она мотала головой, и закусив губу, пыталась удержать самые громкие стоны, которые из нее вырывались.
Я понял, что опять надо СРОЧНО менять позу. Однако ей явно было так хорошо, что рисковать сбить ее с оргазма было бы просто предательством, и я, задав максимальный темп, на который был способен, и стараясь держать его равномерным стал … вспоминать таблицу умножения.
Дичайший изврат – когда перед тобой женщина, на грани оргазма, когда совершенно невозможно думать ни о чем, кроме секса – ты сидишь, и, как даун-переросток, - «дважды два – четыре, дважды три – шесть …»
Где-то на семью четыре – двадцать восемь я понял, что сейчас у нее кончить не получается, и пора тормозить.
Я рывком вышел из нее, отпустил ее ноги и сел, тяжело дыша, и пытаясь прийти в чувство.
Чуть позже она тоже села и посмотрела на меня. Ее было не узнать. Взъерошенная, тяжело и глубоко дышащая, с замутненными – как будто покрытыми какой-то пленкой глазами – она отдышалась, и, видимо, с трудом вспоминая слова русского языка, хриплым, севшим голосом сказала:
- Еще!
Я подсунул ладонь под ее попу и потянул наверх. Она сразу поняла и послушно встала на четвереньки.
Если оргазм не пустить сразу – он еще какое-то время не приходит, давая возможность насладиться сексом.
Я вошел в нее сзади и стал двигаться неспешными, но сильными толчками, проникая еще глубже чем до этого. При этом я наклонился, практически лег на ее спину, и ухватил зубами за шею сзади. Говорят, у животных самец так держит самку, чтобы она не вырывалась. А у людей есть память предков. Я постарался перенести вес тела на левую руку, ну и плюс немножко опирался на Лену, а пальцами правой стал гладить клитор, стараясь не надавливать слишком сильно, хотя за координацию движений при таком возбуждении отвечать крайне сложно.
Она уже стонала, не прекращая, руки ее ослабели, и она упала на локти, держать такую позицию стало неудобно и я выпрямился. Теперь я взял ее руками и стал просто насаживать на свой член, равномерно и сильно. Лена периодически отрывала от подушки голову, облизывала пересохшие губы, смотрела – даже не на меня, а в мою сторону, и снова утыкалась лицом в подушку.
А я смотрел на маленькое аккуратное отверстие, открывшееся моему взору.
Разные мужчины по-разному относятся к анальному сексу, кто-то позитивно, кто-то нейтрально, кто-то негативно.
Для меня – обладать женщиной анально – это что-то на порядок большее, чем просто обладать женщиной. Да, с точки зрения физиологии все почти так же – только войти труднее и там теснее а от этого оргазм быстрее и ярче. Только ярче не от тесноты, а от осознания того, что ты имеешь женщину в попу. Что если секс – это запретно, то анальный секс – это сверхзапретно.
Короче, я стал собирать пальцем смазку с ее влагалища и обмазывать анус.
Она не сразу почувствовала, что я делаю, зато когда поняла, пришла в себя. По-кошачьи прогнувшись, она вдруг завертела попкой в разные стороны, так, что я даже выскользнул из нее.
Она повернула ко мне голову и посмотрела на меня шальным – даже, извиняюсь за термин, блядским взглядом, - и промурлыкала:
- Не-а …
Я поймал ее и снова вошел в нее, но как только мой палец коснулся ее ануса, она снова вильнула попкой.
- Стой спокойно, - сказал я, и собрался добавить «больно не будет», но запнулся на первом звуке.
Лена внезапно замерла и напряглась.
- Продолжай … - неожиданно спокойно и даже как-то угрожающе сказала она.
Я растерялся, и даже остановился в ней.
- Ну договаривай фразу, не бойся, - сказала она, и я решил что угроза, наверное, почудилась.
Доходило до меня долгих несколько секунд, как была понята моя запинка на звуке «б».
Когда до меня дошло, как, я подумал, что это следующая ступенька подчинения. Что Лена сейчас просто пользуется мной как вынуждающей силой, чтобы сломать свои, внутренние запреты, запреты, которые, может быть, ей давно хотелось хоть разок нарушить.
- Ну … - уже почему-то просяще – или мне просто хотелось слышать эти нотки?
Я набрал воздуха в легкие, молча обмазал палец в ее смазке, и, когда она попыталась снова вильнуть, поймал ее, и, резко насадив на себя, выдохнул:
- Стой спокойно, блядь!
Теперь глубоко вдохнула Лена – и замерла, уже не пытаясь вырываться.
«Не важно ЧТО ты говоришь – важно, КАКИМ ТОНОМ ты это говоришь».
Я почувствовал что мелко дрожу.
Немного надавив, я ввел в ее попу палец.
Это тоже, кстати, что-то с чем-то – чувствовать внутри пальцем свой член – можно, при желании, даже ощутить вены на нем, через тонкую кожу …
Я стал трахать ее сразу и членом и пальцем, а Лена, закусив губу, только тихонько постанывала.
- Не молчи, - шепнула она моляще.
- Заткнись! – приказал я, надо было еще добавить что-нибудь крепкое и оскорбительное, но второй раз подряд у меня язык уже просто не повернулся.
Она еще раз ахнула и опять покорно застыла.
Я вынул из нее мокрый и блестящий от ее смазки член и стал примериваться к ее попке. Надо было входить очень осторожно. Мой опыт говорил, что если женщине будет немного больно, она стерпит. Но если больно будет не немного, или боль не будет быстро проходить, она тебя туда больше не пустит. По крайней мере сегодня.
Я надавил головкой члена на ее анальное отверстие. Она слегка поморщилась, но не остановила меня. Я начал потихоньку проникать в нее.
И тут Лена меня еще раз удивила.
Она скомандовала мне:
- Замри!
Я замер, а она стала надеваться на член сама, аккуратно, потихоньку продвигаясь, то выгибаясь вверх, то вниз, то немного возвращаясь назад …
Я стоял, замерев, пытаясь обратиться в скалу и не шевелиться, хотя меня тянуло подать бедра навстречу. То, что я – полностью в ней, я осознал, только когда ее ягодицы уперлись в мои бедра. Она попыталась двинуть еще чуть-чуть, но уже было некуда.
Если ты полностью вошел в женщину, и ей не больно, ты можешь трахать ее с любой силой, как тебе заблагорассудится. Больно ей уже не будет. Еще важно – обязательно ласкать клитор, иначе она никакого удовольствия не получит.
И я, наклонившись чуть вперед, поглаживая пальцем ее бугорок, стал частыми движениями терзать ее бедную попку. Я почувствовал, что меня уже задолбало сдерживаться, и я хочу наконец-то кончить.
- Не молчииииииии – взвыла она, и меня вдруг пробило – волна подступающего оргазма выплеснула из меня слова, которые я говорил, даже не успевая толком осознавать:
- Ебливая сучка! Шлюха! Ломалась тут как целка! Корчила из себя верную жену! А! Сама! Только! И ждала! Пока! Ей! Засадят! В задницу! …
Как она кончала … мой Бог … Кааааак она кончала … Ее кулачки собрали, кажется, половину покрывала с кровати, она вцепилась зубами в подушку, но все равно ее стоны были громче крика, ее тело сотрясали волны, ее попа сжималась вокруг моего члена, помогая ему выстреливать внутрь весь запас накопившейся спермы … Я, кажется, тоже не молчал – не могу ручаться, ибо пришел в себя я только через несколько секунд.
Лена рухнула ничком на кровать, я осторожно вышел из нее и погладил по спине.
- Зайка, - сказал я, - тебе надо в душ?
- Я чуть полежу – еле слышно выдавила она.
Я пошел в ванную и принял душ, стараясь сильно не задерживаться.
Когда я вернулся в комнату, Лена уже собрала в стопку всю свою одежду, и, слабо улыбнувшись мне, взяла одежду и сумочку и ушла в ванную.
Слушая звук текущей воды, я лежал на кровати, голый, и курил. Я почему-то не сомневался, что выйдет она уже полностью одетая, и, возможно, в полной боевой раскраске. Холодно скажет «пока» и уйдет, хлопнув дверью.
Я угадал лишь частично – она действительно вышла одетая, но присела на краешек моей кровати, и осторожно погладила мой член рукой.
- Я пойду? – спросила она, я кивнул.
- Мне нужно немножко прийти в себя, - она ласково, по доброму улыбнулась.
- Любой опыт бесценен, - ляпнул я.
- Да, - ответила она, встала и подошла к двери. Обернулась, - Все равно спасибо тебе. Это могло, - она запнулась, подбирая слово, - это могло не быть так хорошо, что ли…
Она прыснула.
- Не складываются слова в фразы. Пока!
- Пока, тебе спасибо … - сказал я закрывающейся двери.
Дверь промолчала, равнодушно щелкнув замком …

… Она ушла, а я остался, молча курил, и думал, пытаясь осмыслить и осознать происходящее.
Для того, чтобы пойти на первую измену, женщине нужна веская причина. Это может быть любопытство и желание разнообразия – оно может годами жить в ней, никак не проявляясь, а потом вдруг вылиться в неожиданном поступке – я вспомнил давно прочитанную статью из СПИД-инфо, где женщина рассказывала о том, как лет пятнадцать или двадцать была верна мужу, а потом, вдруг, однажды уходя с работы, внезапно – прежде всего, для себя самой – сдавая ключи, вдруг отдалась незнакомому охраннику на вахте. Письмо было пронизано глубоким удивлением и очень хорошо мне запомнилось.
Бывают измены из-за влюбленности. Влюбленность, как и любые чувства и эмоции, для женщины – это святое. Этих измен они практически никогда не стыдятся. «Голову потеряла» - скажет она, и улыбнется так загадочно и мечтательно, что сам потеряешь что угодно.
Бывают измены из мести. Вкупе с желанием разнообразия они могут вылиться в месть за немытую тарелку.
Бывают измены по случаю. Именно за них женщины чаще всего себя корят и винят. Была пьяная, была в растрепанных чувствах, а нашелся кто-то случайный, кто вовремя и верно утешил – да мало ли, что случается в жизни … Самое парадоксальное, что именно случайные измены женщины, допустив единожды, повторяют вновь и вновь.
Устав гадать, что же случилось здесь, и что будет завтра, я поднялся, чтобы выключить свет, и вдруг обнаружил забытое Леной обручальное кольцо. Обрадовавшись, что я нашел его до того, как вернулся сосед, я спрятал кольцо в кошелек, выключил свет, поставил на мобильнике будильник и лег спать.

* * *

Утром, в столовой, я выглядывал Лену, гадая, как она будет себя вести. Легкий холодок бежал по спине, я автоматически жевал завтрак, рассматривая окружающие лица, отмеченные тяжелой печатью похмелья.
Она спустилась в зал в легком летнем костюме – темный пиджак и темная юбка до колен и светлая блузка. Я поймал ее взгляд – она чуть заметно улыбнулась – или мне показалось?
Она села за столик, легко болтала с соседками, явно шутила – слов мне не было слышно, смеялась и вела себя непринужденно.
Я допил кофе и вышел на крыльцо, покурить. Позавтракавшие участники конференции расползались по своим номерам, чтобы за оставшиеся до начала полчаса хоть как-то привести себя в божеский вид.
Я же стоял и смотрел на осенний лес, зная, что она наблюдает за мной, и чувствуя, что она выйдет.
Она действительно вышла, закинула на плечо сумочку и встала рядом. Я обернулся. Холл и столовая были уже пусты.
- Привет, – сказал я.
- Привет, - теплым голосом ответила она и потянулась к моим губам.
Мы целовались страстно, но недолго – не сговариваясь, мы пошли к корпусу, в котором располагался актовый зал, выбрав самую длинную дорогу.
Когда жилой корпус скрылся из виду, я остановился и достал кошелек.
- Ты хочешь со мной расплатиться? – удивленно воскликнула она.
- Нет, что ты – спешно пробормотал я.
- Жаль, а я хотела наконец-то узнать, сколько я стою, - весело рассмеялась Лена.
Я, красный как рак, рылся в кошельке, пытаясь отыскать ее кольцо.
- А сколько вообще это стоит? – продолжала озорным голосом спрашивать Лена.
- Не знаю, - честно признался я, - Никогда не платил. Вот, - выудив наконец кольцо, я протянул его ей, - ты забыла.
- Спасибо, - сказала она, - я верила что ты его принесешь.
Мы сделали еще несколько шагов. Лена вдруг остановилась.
- Нет, ну это неинтересно! – воскликнула она, а в глазах у нее плясали бесенята, - ну мог бы какой-нибудь выкуп за него потребовать!
Я растерялся. Такая мысль мне даже не приходила в голову.
- А разве честность и бескорыстность в наше время уже не поощряются? – нашелся я.
- Ммм, - задумчиво сказала Лена, - да пожалуй.
И, сделав шаг ко мне, вдруг присела на корточки и стала расстегивать на мне брюки. Я вдохнул побольше воздуха и впал в ступор.
Все происходящее выходило за пределы моего понимания. Еще несколько минут назад, стоя на крыльце, я ожидал упреков, злобы, или наоборот – холодного безразличия и игнора, в самом лучшем случае – «спасибо за вчерашнее, но мне достаточно», - но не того, что, лизнув головку моего члена язычком, она медленно-медленно впустит его в свой ротик.
Я погладил ее по голове и откинул волосы, упавшие на ее лицо, назад. Мне нравится смотреть на женщину, делающую минет, видеть как скользят ее губы по члену, который она придерживает одной рукой, чтобы он случайно не проник слишком глубоко.
Вообще минет – это состояние взаимной власти. С одной стороны, голова, которой она думает, рот, которым она говорит – все ее внешние выражения человеческой сущности становятся инструментом для сексуального удовольствия, с другой, самый твой чувствительный орган, во многом определяющий состояние и поведение, находится полностью под ее контролем, легкого сжатия зубов достаточно, чтобы превратить самоуверенного, самодовольного и возбужденного мужчину в испуганного и растерянного, а то и кричащего больше от страха, чем от боли мальчишку.
Я начал часто дышать, мышцы – одну за одной – стало сводить. Лена, увидев приближение моего оргазма перестала двигать головой, оставив во рту только головку, она задвигала по члену рукой, помогая мне кончить. Я почувствовал, что выстреливаю ей в рот свою сперму, она замерла, останавливая ее языком.
Когда мои спазмы закончились, она осторожно выпустила член из теплой пещерки рта, помедлила пару секунд, явно раздумывая, и все-таки проглотила.
Я стоял посреди парковой тропинки, со спущенными штанами, и пытался прийти в себя и восстановить дыхание. Лена смотрела и с легкой улыбкой смотрела на меня, но улыбка не была презрительной или насмешливой – она была доброй.
Еще пару минут, сильно конфузясь своего вида, я безуспешно пытался заправить еще твердый член в трусы, а потом и в брюки – удалось это только после того, как он немного обмяк.
- Тебе надо поменьше пить пива, - сказала Лена, дождавшись, пока я приведу себя в относительный порядок, и щелкнула меня по носу.
Я обнял ее за плечо и мы медленно пошли по аллее. Я подумал, что не отказался бы, чтобы нам надо было идти километров десять.
Лена шлепнула ладонью низко висящую ветку, та закачалась, сбросив пару желтых листов.
- Лес, - сказала она, - это что-то необычное. Здесь, посреди дикой природы, город кажется каким-то ужасно далеким, и вся городская жизнь какой-то чужой. Здесь сложившиеся привычки и обычное поведение как-то отодвигаются, а животные инстинкты, наоборот, становятся крепче. Если бы я была в городе и трезвая, - она засмеялась, - ни ф-фиг-га бы у тебя не вышло, - и она, полуповернувшись, еще раз щелкнула меня по носу.
- Но пять минут назад ты была уже трезвая, - попытался подколоть ее я.
- Да сегодня-то уже чего?.. – улыбнулась она.
Я притянул ее к себе и мы долго целовались, стоя под падающими листьями.
Ее губы были сладкими и страстными, а неприятный привкус моего тела исчез через мгновения.
Я, кстати, считаю, что только последний урод может брезговать целоваться с женщиной, которая только что сделала ему минет. Впрочем, только женщины могут знать, попадаются ли такие экземпляры вообще.
Мы – с явным сожалением – разомкнули поцелуй и медленно пошли дальше.
Сквозь листву показалась белая стена главного корпуса. Лена отстранилась от меня и сказала:
- Ничего и никаких на людях, хорошо?
- Естественно – ответил я, и для меня это, действительно, было естественно.
Спохватившись, Лена надела обручальное кольцо, которое все это время держала зажатым в кулачке левой руки, на безымянный палец правой. Посмотрев на него, она коснулась кольца губами и прошептала – как то странно – и с тоской, и с нежностью, и с задором:
- Милый, прости свою распутную женушку … - и, подумав, добавила, - Тем более что ты тоже немного виноват.
- А он чем виноват? – не смог сдержать я удивленного вопроса.
- Знаешь, - ответила она, - когда мужчина пытается завоевать женщину, он внимателен и заботлив, он дарит ей цветы, читает стихи, встречает и провожает, слушает, говорит, не дает ей прохода, даже если она всего лишь шла на кухню … А потом, поняв, что никуда она уже от него не денется, и уже семья и дети, он все чаще задерживается на работе, все чаще лежит на диване, все реже спрашивает ее, как у нее прошел день, и все реже, - она на секунду остановила шаг, - хватает ее в охапку и заваливает на кровать.
При этих словах она покраснела, я, наверное, тоже, молча, но уже торопливым шагом мы направились к месту конференции.
А я подумал, что вот оно – данное в двух словах объяснение, что произошло и почему распался мой брак …

* * *

Второй день проходил более шумно и весело. Уже привыкшие, всего за день, к новому ритму люди уже оживленно что-то обсуждали и шумно над чем-то смеялись. На нас с Леной никто не останавливал взгляда, я сначала сделал вид, что мы не знакомы, но потом, спохватившись, попытался воспроизвести свое вчерашнее поведение. Лена беседу поддерживала, однако, близость ее тела, останавливающиеся – глаза-в-глаза понимающие взгляды и редкие «случайные» касания – все это вело к тому, что к перерыву я уже с трудом мог усидеть на месте.
Когда объявили перерыв и вся оголтелая толпа двинулась в буфет, я схватил Лену за руку, постоянно оглядываясь, убеждаясь, что на нас никто не обращает внимания, вытащил на улицу и увлек за собой. Она послушна шла, глаза ее горели и я понял, что она тоже возбуждена.
Мы дважды завернули за угол, оказавшись около задней, глухой стены здания. Мы торопливо целовались, а мои руки задрали на ней юбку, под которой не было колготок. Я резко развернул ее, слегка надавил на спину, и она нагнулась, уперевшись руками в стену. Я сдвинул ее трусики в сторону, и, не в силах оторвать взгляд от блестящей от влаги киски, торопливо расстегивал брюки. Она повернула голову и смотрела на меня замутненным взглядом. Я ворвался в нее быстро, резко, сильно, она ахнула и выдохнула:
- Быстро! Леша, пожалуйста, быстро!
Но вот как раз на это уговаривать меня было не надо, я задвигался в ней неистово, она тихо застонала, закусив губу. Буквально через десяток движений я уже выплеснул в нее свое возбуждение. Мы сразу же разъединились, я оделся, она поправила трусики, и мы, глупо стараясь восстановить непринужденный вид, двинулись обратно – хотя, наверное, любой, кто задержал бы на нас внимание, сразу понял бы все по нашим шальным глазам.
- Ты не представляешь себе, - шепнула она мне на ухо, - что это такое, когда тебя ТАК хотят …
Я действительно не представлял. Мы вернулись в корпус, Лена сразу убежала в дамскую комнату, а я курил на крыльце, пытаясь унять дикое сердцебиение.
В буфете я прошел мимо пива, взяв кофе и какую-то булочку. Вернулась Лена, она была серьезна и собрана, и за это время накрасилась ярче.
Я вспомнил, что после перерыва будет и ее выступление.
Мы сели на свои места, и вдруг она открыла сумочку, и слегка наклонив, показала мне ее содержимое. Наверное, там было много всего интересного, однако я мог смотреть только на лежащие средь всего скомканные трусики …
Осознание того, что она сейчас сидит рядом, в юбке, но без нижнего белья, просто сводило меня с ума. Голос докладчика стал далеким и непонятным, на фоне стука в ушах. Руки начали мелко дрожать, и я полуслучайно-полуспециально уронил ручку. Она упала на пол под кресло, стоящее прямо перед Леной. Я наклонился, чтобы достать ручку, и, когда моя голова поравнялась с Лениными коленками, и повернул голову и посмотрел на Лену. Она внимательно смотрела на сцену, на докладчика, на таблицы, в которые он тыкал указкой, а ее бедра разъехались в стороны, открывая моему взору ее киску, сокрытую под тканью юбки.
Голова моя закружилась, похоже, я начал терять сознание, несмотря на недавний оргазм, брючная ткань даром что не затрещала, но задерживаться так было бы уже подозрительно – и, помедлив секунду, Ленины коленки снова сомкнулись вместе, а я, ухватив ручку, выпрямился и невидящим взглядом уперся в кафедру.
Тянулись долгие минуты, я безуспешно пытался успокоиться и думал о Ней. Я клял низкие спинки кресел и людей, севших с нами на один ряд, я представлял себе, что все сидят впереди, а, скрытая спинками кресел, Лена может наклониться и сделать мне минет – я буквально сходил с ума и мучался от желания.
Я попытался отвлечься. и стал слушать доклады – впервые за два дня – в общем-то, говорили, оказывается, довольно интересные вещи, удалось немного унять возбуждение и прийти в себя, однако состояние заведенности меня не покидало.
Пришла очередь Лены выступать. Она вышла на сцену и явно посмотрела на меня. Я улыбнулся.
Если вчера я назвал бы ее симпатичной, то сейчас она была просто красива. Она читала свой текст энергично, увлекательно и с явным знанием дела, заслужила, как мне показалось, самые энергичные за все время конференции аплодисменты.
Она вернулась и села, грудь ее высоко поднималась и опускалась, губы приоткрыты, ноги чуть разведены а на лбу и кончике носа выступили капельки пота.
Последний на сегодня докладчик быстро и заученно оттарабанил свой текст, объявили окончание дня. К Лене подходили люди и чем-то интересовались по теме ее выступления, она отвечала, а я наслаждался ее голосом, в котором, надеюсь, только я слышал нотки дикого возбуждения. Я встал, и, отойдя в сторону, сделал вид, что в мой туфель попал какой-то мелкий камешек, который ужасно мешает ходить, но который я никак не могу найти или вытряхнуть – в конце концов ушли все, а мы остались одни. Мы просто бросились другу к другу, я подхватил ее и припечатал спиной к стене зала. Я задрал ей юбку, она торопливо расстегивала мои брюки, я подхватил рукой ее ногу, поднимая, и вот уже ворвался внутрь ее и стал двигаться быстрыми, отрывыстыми движениями.
Она запустила ладони в мои волосы, гладила меня по голове, покрывала быстрыми и влажными поцелуями мое лицо, шептала, прерывисто дыша:
- Ты себе не представляешь … Я чуть не кончила прямо на сцене … Полсотни людей … Все смотрят на меня … А я без белья …
- Так юбка же не короткая, - отвечал я , - ничего же не видно никому?
- Дурак, - ласково улыбалась она, - какой же ты дурачок … Что бы ты понимал …
Мы слились в долгом поцелуе, это был единственный способ заглушить или подавить громкие крики и стоны, которые вырывались из наших легких …
Мы кончили оба, почти одновременно, и еще стояли, дрожа и прижимаясь друг к другу, на подкашивающихся ногах и с не слушающимися телами … Нам было абсолютно наплевать, кто сюда может зайти и что о нас подумают. Даже когда мы выходили из зала, взъерошенные, пошатывающиеся, тяжело дышащие, - даже мимолетного взгляда хватило бы, чтобы понять, чем мы там занимались …
К счастью, похоже, уже все покинули корпус.
Лена поковыляла в туалет, а я плюхнулся на диван. Расслабление рухнуло на меня, и я едва не задремал.
Пришла Лена и тронула меня за плечо.
- Пойдем короткой дорогой, - сказала она, - мне срочно нужно в душ.
- Пойдем, - ответил я, и мы пошли.
В фойе жилого корпуса мы на миг остановились. Лена оглянулась, коснулась губами моих губ, и шепнула:
- Я к тебе зайду, - и убежала наверх, к себе
А я зашел в свой номер, и, обессиленный плюхнулся на кровать …

конец....


© Хренопотам